Мы сделали Главный Белгородский чат: https://t.me/+ajqWAoUKZksyYzdi

Частичка родины (7)

Н. БЕЛЫХ
(Из истории г. Старого Оскола)

Редакция 1960 года.

clip_image002[6]

ДОРЕФОРМЕННЫЙ И ПОРЕФОРМЕННЫЙ КРАЙ (Ч.1)

К 40-вым годам XIX века в Старооскольском уезде насчитывалось до 80 дворянских имений с более чем 40 тысячами крепостных крестьян. Поосколье представляло собой типично сельскохозяйственный край. Но в то же время здесь развивалась торговля: по данным географического словаря А. Щекатова (издание 1807 г.), в Старом Осколе в 1782 году было 117 торгующих домов, а в 1801 году число их возросло до 315. За этот же период зарегистрированное властями число ремесленников в городе возросло с 52 до 110.

По архивным данным (опубликованы в газете «Путь Октября» 15 октября 1948 г.), в Старом Осколе к 1830 году количество лавок снизилось до 202 за счет поглощения мелких владельцев более состоятельными. К этому же времени количество базарных дней в неделю возросло до четырех: прибавилась трехсвятительская ярмарка, работавшая в январе.

Исследование архивных материалов о Старом Осколе XVIII-XIX в. в. привело к заключению, что Старооскольские ремесленники – потомки военнослужащих людей допетровского и петровского времени – большей частью самолично сбывали свои изделия через небольшие лавчонки или прямо с рук на местном базаре. Вот такие хозяйства ремесленников относились к категории «Торгующих домов». И вполне закономерно, что их число за период с 1801 года по 1830 год значительно уменьшилось: все более возрастало число ремесленников, сбывавших свои изделия по договору с более крупными купцами через лавки и магазины последних. Такие ремесленники (а в их категорию переходили владельцы разорявшихся «торгующих домов») полностью зависели от даточных материалов (сырья) и заказов купцов-сбытчиков. Короче: в Старом Осколе происходило, как и во всей стране, то, что ремесленник «придя раз в соприкосновение с рынком, переходит со временем и к производству на рынок, т. е. делается товаропроизводителем» (Ленин. Развитие капитализма в России, ОГИЗ, 1947 г., стр.282).

Возникает вопрос, за счет кого возрастала в дальнейшем торгово-ремесленная прослойка в Старом Осколе?

Исследование вопроса показало, что одним из источников роста торговой и ремесленной прослойки города были крестьяне-отходники, отпускаемые «помещиками» на оброк». Часть их, заимев «свободную копейку», заводила свое какое-нибудь доходное дело по производственной или торговой линии, «выбивались в люди» и начинали эксплуатировать своих же односельчан, а при случае и совсем определяясь в город по торговой или ремесленной части. В Старом Осколе появились из числа таких бывших крепостных крестьян купцы и промышленники – Грачев, Поволяев, Лихушин, Мешков, Дягилев и др.

Таким образом, торговая прослойка в городе увеличивалась за счет «удачников» – выходцев из деревни, из числа тех крепостных или государственных крестьян, которые разбогатели на эксплуатации своих односельчан, сами заимели крепостных и получили возможность откупиться от властей, уплатить выкуп за себя «барину» в сумме нескольких тысяч рублей: шел процесс разложения крепостничества и зарождения капитализма в Поосколье.

Во-вторых, торгово-ремесленная прослойка в Старом Осколе возрастала за счет притока сюда торгово-ремесленного люда из других крупных городов страны, в том числе и из Москвы и подмосковных районов. Например, Симоновы, Собакины, Хвостовы и другие торгово-промышленные воротилы прибыли в Старый Оскол из Москвы. И это вполне закономерно, что рядом с ростом ремесла и торговли за счет местного предпринимательства имел место, начавшийся еще в XVII веке процесс «переселения мелких (да и крупных. Н. Б.» промышленников и ремесленников из центральных, давно заселенных и в экономическом отношении наиболее развитых губерний на окраины, где «мастеровых людей было еще мало, заработки высоки, а жизнь дешева» (Ленин, т. 3, изд. 4, стр.292).

Интерес торгово-предпринимательского люда к Старому Осколу в XVIII-XIX веках объяснялся благоприятным хозяйственно-географическим положением Старого Оскола. Город лежал в узле удобных торговых путей: здесь скрещивались дороги с Украины на Ливны и Москву, проходил торговый путь Киев-Поволжье; через Старый Оскол шёл путь на Азов, к Таганрогу и морским путям за границу. Через Старый Оскол проходил также государственный шлях из Воронежа на Курск и Белгород.

Что эти обстоятельства играли роль в привлечении торгово-ремесленного и вообще предпринимательского люда в Оскольский край, влияли на характер и своеобразие его заселения, подтверждается фактом возникновения в ту пору ряда новых сёл. Например, на торговом пути Курск-Белгород и Воронеж-Курск возникло большое село Лукьяновка, а у Ливенского шляха — село Бараново. Эти сёла особого типа, их называли «извозчичьими сёлами», так как почти поголовно всё население этих сёл занималось извозом: перебрасывало на своих подводах товары на близкие и дальние расстояния, рядясь с купцами или военным ведомством за цену и за «направление».

В 1800 году в городе возник салотопенный завод в районе современной бойни. Это был завод полукустарного типа. Имелось на нём 10-12 наёмных рабочих да «два дворовых человека по договору с хозяином на прессе работали. Плата оным на руки не выдавалась, а в бурмистровы записи шла».

Вероятно, дворовые люди работали по договору заводчика с каким-то помещиком или его бурмистром, получавшим с завода плату «в свою запись», а вернее, в свой карман.

В 1810 году возник воскобойный завод в черте города, на Воронежской (ныне Пролетарской) улице. В этом же году начали работать крупорушные и пивоваренные заводы. В 1813 году открылись кожевенные заводы, а в 1819 году — мыловаренные. Они были основаны на обширном пустыре у слияния рек Оскола и Оскольца.

На всех этих заводах работали и вольнонаёмные «мастера» из государственных крестьян или «городской голи», а также крепостные крестьяне, «выговоренные заводчиками у помещиков за продукт или деньги в серебре и ассигнациях». Продукция заводов шла в казну, на армию, а также вывозилась в Курск, Орёл, в Москву, в Таганрог, а оттуда — за границу.

Местный рынок, связываясь густой сетью экономических связей с рынком страны, быстро возрастал. В 1808 году купеческий голова Деев возбудил ходатайство о переводе казанской ярмарки (8 июля) из экономической слободы Троицкой на Торговую площадь города Старого Оскола.

Распоряжением Курского Губернского управления Казанская ярмарка в 1809 году была переведена из Троицкой в город Старый Оскол. Здесь стало три ярмарки: Успенская, Пятовская и Казанская, но и они оказались не в состоянии справиться с возросшими торговыми операциями. Тогда старооскольское купечество обратилось в правительственный сенат с ходатайством об открытии еще одной ярмарки в городе. Сенат удовлетворил ходатайство, и с 1813 года открылась 4-я ярмарка, названная Трехсвятительской (работала в январе).

К 1835 году в Старом Осколе имелось 202 лавки, в том числе хлебных — 60, железных и ременных — 21, кожевенных — 8, красных — 11, суконных — 2, москательных — 11, шляпных-шапочных — 6, галантерейных — 1, посудных — 5, рыбных — 11, табачных — 24, передвижных лавок будочно-лоточного типа — 39, свечно-восковых — 3.

В это время свечами торговали сами производители, а при Александре III торговля и производство свеч полностью перешло в руки монастырей и церкви. Епископ Курский и белгородский Ювеналий писал: «Обязываю благочинных и все духовенство епархии приобретать для своих церквей свечи только из Курского епархиального завода и ни под каким видом у других частных торговцев, а весь огарочный воск представлять на склад на склад епархиального завода, а не частным лицам» (короче: богу молитесь, а коммерцию соблюдайте!)

О полном годовом торговом обороте старооскольских ярмарок трудно сказать, так как учёту подвергался лишь привозной товар, свидетельства на право продажи которого регистрировались ярмарочными комитетами и городскими пошлинными агентами. Местные купцы и сбытчики в регистрацию не включали свои товары. Регистрированная доля ярмарочного годового оборота выражалась в сумме 1 миллиона 400 тысяч рублей ассигнациями или около 450 тысяч рублей серебром.

На ярмарках было полным полно разных привозных и местных товаров. Преимущественными товарами были — хлеб, скот, сало, кожи, мясо, шерсть. Среди привозных товаров значились: ром, кизлярка, виноградные вина, суконные, шерстяные, льняные, пеньковые и шёлковые материи, меха и меховые вещи, посуда — стеклянная, фарфоровая, глиняная и деревянная, чай, сахар, табак, кофе и т. д. На ярмарке сбывали свою продукцию промысловые сёла края. Здесь было в продаже много сорокинских телег, незнамовских прях, казацкой посуды. Торг казацкой гончарной посудой выглядел примерно так, как это дано на нижеследующем фотоснимке одного из уголков Старооскольского рынка.

clip_image004[6]Фото 49.

Во время ярмарок площади были забиты дворянскими экипажами, так как сюда съезжалось дворянство уезда и соседних местностей.

Развивали на ярмарках большую коммерческую деятельность старооскольские заводчики, оптом закупая большие партии сырья для своих заводов. По данным архивных документов города Старого Оскола за XIX век, здесь к концу 30-х и началу 40-х годов XIX века имелось более 40 разных заводов, валовая продукция которых за год оценивалась более чем в полтора миллиона рублей ассигнациями.

Торгово-промышленная деятельность города и его положение на узле боевых дорог и правительственных трактов отразилось и на его благоустройстве. Если в XVIII веке он состоял из деревянных изб о двух связях, крытых соломой и разбросанных в беспорядке, а на базаре громоздились плетневые лавчонки, то к 40-м годам XIX века в Старом Осколе было не менее 50 красивых каменных зданий с железной кровлей и более 600 деревянных домов с красивыми фасадами на прямолинейных улицах. На улицах были тротуары, тумбы, фонари.

В архивных документах середины XVIII века есть упоминания о Пятидневных ярмарках в Старом Осколе в конце июля и в конце августа каждого года. Ярмарки посещались купцами не менее как десяти различных городов страны.

В рукописи священника В. Антонова «О путях к хлебу насущному» говорилось о посещении старооскольских ярмарок воронежским поэтом-скототорговцем А. Кольцовым с гуртами скота.

По сей день сохранилась в народе память о Кольцове, любившем читать купцам и крестьянам свои стихи-песни или рассказывать о своей несчастной любви к крепостной девушке Дуняше, которую отец Кольцова продал тайком одному из донских помещиков.

В последний раз, проездом, Кольцов посетил Старо-Оскольскую ярмарку летом 1842 года. Ярмарка была не очень шумная. Коренастый, сутуловатый поэт в длинной синей чуйке безмолвно прошел в знакомый трактир. Он подсел к столу, отмахнулся от подбежавшего было к нему полового.

– Ничего мне неугодно! – сердито сказал и закашлялся. Кашлял он долго, мучительно, с каким-то треском в груди и свистом в горле.

А по осени 1842 года извозчики привезли из Воронежа весть: «Умер Кольцов от чахотки 29 октября, и на похоронах его людей было очень мало. А у нас бы его всем городом проводили и поплакали. Хороший был человек».

Дореформенный Старый Оскол пережил в 1835 году высший хозяйственный подъём. Именно в этом году был в Поосколье высокий урожай, последовавший за двумя голодными годами

Зимой 1835 года было закуплено и отправлено из Поосколья в разные края 32 тысячи подвод с хлебом (100 тысяч четвертей зерна или около 900 тысяч пудов), да ещё весной следующего года отправлено около 450 тысяч пудов хлеба на волах. Хлеб этот пошёл преимущественно на Украину, северные и центральные районы которой пострадали от неурожая.

Через Старый Оскол вывозились большие массы хлеба, когда его собственное трудовое население жило нищенским образом, бродило с сумой по стране или умирало от голода в своих деревнях, от самого внешнего вида которых веял дух нищеты и безвыходной нужды.

В нашем распоряжении имеется фотоснимок одной из деревень нашего края, входившего в Курскую губернию.

clip_image006[6]Фото 50.

Текст вверху: “Говор великоруссов Среднерусской чернозёмной области принадлежит к южно-великорусскому наречию. Лучший образец этой речи дан гр. Л.Н. Толстым в его “Власти Тьмы” и некоторых других произведениях. Прибавим, что это говор акающий или якающий (вада, сядло), что звук г произносится мягко, как в малорусском наречии…”.

Текст внизу: “Тип деревни Курской губ. (По фот. Х. М. Попова)”.

 

Перед нами соломенная деревня XIX века. На переднем плане — бедняцкая хата-развалюшка, половину которой сломали царские власти и продали за долги и недоимку. Местный кулак выстроил из брёвен разрушенной бедняцкой хаты амбар для своей ветряной мельницы (смотрите левую часть фотоснимка). Это на одном конце деревни. А вот на втором её конце мы видим целую группу ветряных мельниц, принадлежащих местным кулакам. Без них, т. е. без мельниц, никому в деревне не обойтись.

clip_image008[6]Фото 51.

Текст внизу: “Ветряные мельницы в Курской губ. (По фот. Х. М. Попова).

Кулаки использовали свои мельницы для обогащения, получая высокий гарнцевый сбор с завозчиков, а также для усиления своего влияния на окружающее население.

Конечно, кулаки действовали в тесном союзе с церковью и попами, жирея и обогащаясь на голоде и нищете крестьян. Об этом рассказывал священник Виктор Антонов в своей работе «О путях к хлебу насущному».

Автор ее много путешествовал по Поосколью и по России, а с 1898 по 1907 год был священником в Старооскольском уезде и в самом городе. Имел в прошлом связь с народниками, проявил склонность, как писал в предисловии своей работы, к «исследованию сущности житейской».

Разочаровавшись в служении обеден, Антонов занялся кооперативной деятельностью. Сначала организовал кулацкое кредитное товарищество, потом молочную ферму в слободе Троицкой (Это было после третьеиюньского переворота, во времена Столыпинской реакции). Одновременно продолжал в своем исследовании выяснять «сколь много утратила дохода православная церковь в крае Оскольском от умирания христиан по причине голода?»

На странице 34-35 рукописи, обосновывая оставление церковной службы в пользу буржуазных кооперативов, Виктор Антонов писал, что «со страхом в сердце думал о возможности быть навсегда переведенным в какой-либо глухой сельский приход, поелику голосом был неисправен и к службе неприлежен. Ведь в глуши питие одно за отраду станет, а в нумере 21 «Курских епархиальных ведомостей» сообщалось об отчислении духовных лиц от занимаемой должности за нетрезвость и неисправность по службе». В нужде жить не привык, потому и перешел Антонов на пути более жирного существования.

Пользуясь соответствующей таблицей, Виктор Антонов доказывал, что «Церковь плохо ведет свое хозяйство и убытки превеликие переживает от вымирания христиан от голода, а пастырей церковных может тем в деревне к нищенству и нетрезвости привести».

Антонов писал, что его таблица сверена с записями 120 церквей Старооскольского, Новооскольского и Тимского уездов, а также составлена по рассказам «верных людей, зривших несчастья самолично».

Это место из работы В. Антонова «О путях к хлебу насущному» было мною выписано. Оказывается, что с 1833 по 1907 год по Старооскольскому краю умерли от голода 31255 христиан, в том числе

в 1833 году умерло 1780 человек,

в 1834 году умерло 2170 человек,

в 1835 году (урожайный год) умерло 800 человек,

в 1836 году умерло 1700 человек, в том числе «от божьей напасти» — от холеры — 800 человек. В день пожара 20 июня 1862 г. был в городе Салтыков-Щедрин, погорело 40 душ и 300 домов, а вину на сочинителя положили и в кару божий знак пожара посчитали…

В 1865-1866 годах умерло от голода и холеры 2100 человек, а в 1891 году “голодной смертью умерло” 2900 человек, «божие напастие» — холера задушила 3000 людей.

Далее Антонов произвёл по-поповски точный и циничный расчёт, что церковь в Поосколье с одного умершего от голода человека недополучает в год до 20 рублей дохода по всем статьям приношений, сборов, молебнов, обходов и т. д. Подчиняясь закону средних цифр, Антонов взял для своего окончательного вывода «об убытках церкви по причине умирания людей от голода» не всё количество лет от 1833 года до 1907 года, а лишь половину этих лет, то есть 37, и далее уже действовал арифметически: 31255 человек он множил на 20 рублей, а полученную сумму умножил на 37 (лет) и получил цифру годового убытка церкви — 625.100 рублей, а за 37 лет — 23.128.700 рублей. Эта цифра о величине грабежа верующих попами, пожалуй, не очень преувеличена, конечно, Антонов сокрушался не о том, что десятки тысяч людей умерли от голода, а о том, что «с мёртвых нельзя получать постоянный доход». Он ругал церковь за бесхозяйственность и восклицал: «Да я бы, будь во главе всей церкви, ни рубля не упустил. Для этого стоило показать христианам иной путь к хлебу насущному: создать бы церковные кооперативы с большими продовольственными запасами, чтобы ссужать голодных некрепко, но и в живом теле держать, а за ту ссуду заставлять спасённых от голода работать, промыслы разные церкви надо заводить и туда на работы получивших ссуду ставить».

Для нас Антонов Виктор интересен не его хозяйственными «прожектами», а тем, что он невольно дал свидетельские показания против того проклятого прошлого…

В работе Антонова содержались интересные данные об экономической жизни Поосколья. По этим сведениям, подтвержденным нашими исследованиями государственных архивов, хлебной торговлей в Поосколье заправляли в XIX веке купцы Дягилев и Симонов, совершая в год обороты на сумму в 450 тысяч рублей ассигнациями. Скупкою или «кулачеством» занимались около двухсот агентов Дягилева и Симонова. Они перехватывали крестьян на дорогах к городу, скупали у них хлеб по дешевке. У помещиков агенты купцов закупали хлеб прямо на месте, даже на корню. Хлебная торговля занимала массу рабочих.

С сороковых годов XIX века начался упадок торгово-промышленной жизни в Старом Осколе. По статистическим данным за 1847 год видно, что из 10 воскобойных заводов в городе осталось в числе действующих только 5 с валовой продукцией в год на сумму в 12.000 рублей (А раньше десять заводов выпускали в год продукции на 200.000 рублей). Из 8 салотопенных заводов с продукцией на 180.000 рублей сохранилось только 6 с продукцией на сумму лишь 45.000 рублей. Из 6 кожевенных заводов с валовой продукцией на 85 тысяч рублей осталось лишь два с продукцией на 24 тысячи рублей. Из 4 мыловаренных заводов с продукцией на 25.000 рублей осталось только 3 с продукцией на 4.600 рублей. Пала и ремесленная деятельность. Городское хозяйство в 1850 году давало дохода всего на 6000 рублей, тогда как 15 лет тому назад доход городского хозяйства превышал 30-40 тысяч рублей. К 1854 году этот доход упал даже до 5.500 рублей. Нечем было платить жалованье приходским учителям. Многие дома ещё с пожара 1848 года стояли недостроенными, а здание приходского училища было без крыши и с обрушенным потолком.

Главная причина упадка хозяйственной деятельности города была в строительстве новых путей сообщения, прошедших в стороне от Старого Оскола: к новому тракту Харьков-Курск-Москва стали тяготеть торговые люди, по нему пошёл хлеб и другие товары. Вблизи от этого пути возникли хлебные ссыпные пункты, перевалочные пункты, извозчичьи поселения. Отрицательно повлиял на развитие Старого Оскола рост экономики черноморских портов (Одесса и др.), поскольку Азовский порт утратил своё значение. А ведь когда-то он играл большую роль и приносил старооскольским купцам и промышленникам большие доходы. Старооскольские купцы горделиво говорили в своё время, что «Азов — нашенский порт», так как к нему были проложены от Старого Оскола и обжиты торговые пути.

Иллюстрацией упадка хозяйственной деятельности Старого Оскола являются и следующие данные: количество портных со 120 в 1835 году сократилось до 72 в 1850 году. Количество сапожников в городе за этот же период упало со 140 до 160, кузнецов — с 40 до 27, ювелиров — с 5 до 2, а часовщиков — с 3 до 2. Стоимость валовой продукции заводов (в сопоставимых ценах) упала с 1.500.000 р. в 1835 году до 250.000 рублей в 1850 году.

Удивляться такой картине не приходится, учитывая конъюнктурный характер бурного расцвета Старооскольской экономики в предшествующие десятилетия (выгодное расположение города на перекрёстке тогдашних торговых путей и на правительственном тракте) и мануфактурный характер дореформенной городской промышленности. А ведь такое производство, по замечанию В. И. Ленина, носило свойственный капитализму неустойчивый характер.

Отлив большей части сельскохозяйственной продукции и продукции животноводства от старооскольского рынка к воронежскому и курскому сузил сырьевую базу старооскольских заводов и привёл к вздорожанию сырья, что в свою очередь поставило старооскольские заводы в невыгодные конкурентные условия, привело к их упадку. Сократились заказы военного ведомства. И даже в период Крымской войны эти заказы не внесли заметного оживления в старооскольскую промышленность в силу своей мизерности (предпочтение в заказах было отдано военным ведомством Курску и Воронежу).

И в пореформенную пору центробежные силы старооскольской промышленности и торговли продолжали некоторое время возрастать, приводили к утечке капиталов из города, к уходу отсюда части деловых людей.

Накануне реформы 1861 года из города, слобод и ряда деревень (Соковое, Бараново, Казацкое, Сорокино и др.) ежегодно уходили на «сторонние заработки» сотни людей. Много крестьян совсем не возвращалось из этих «сторонних заработков», значилось в «бегах» при введении уставных грамот в силу Положения от 19 февраля 1861 года были случаи, что целые деревни более чем в сто душ оказывались в «бегах»… беглыми из нашей области помещичьими крестьянами населился целый Миусский округ Донской области…

Отходничество на «сторонние заработки» не всегда носило стихийный характер, когда крестьяне бежали, куда попало и руководствовались при этом девизом: «дома мы, наверное, помрём с голода, а там, может быть, и не погибнем». Некоторую организованность отходничеству придавали различные подрядчики, вербовавшие «свободных» людей на строительство железных дорог и на строительство южных городов.

Как известно, первые попытки сооружения железных дорог в Средне-Русской Чернозёмной области имело место в 50 годах XIX века, когда было основано «Главное общество Российских железных дорог», получившее право строить линии Москва-Феодосия, Курск-Орёл-Либава и другие. Но вскоре обнаружился недостаток средств, почему и железнодорожное строительство здесь было прервано почти на три десятилетия, хотя в целом в пореформенной России было два периода энергичного строительства железных дорог: конец 60-х годов и вторая половина 90-х годов XIX века.

Подрядчики договаривались с помещиками ещё в дореформенное время об условиях отпуска крепостных крестьян «в отхожий срок». Нам пришлось в своё время знакомиться с контрактами, подписанными некими подрядчиками Ситниковым и Кузнецовым с помещиками — Солнцевым, Калмыковым, Батизатулой, Кувшиновым.

Помещики продали подрядчикам в наем своих крестьян по 8 копеек за рабочий день. Глубокие старики утверждали, что заводской хозяин или лично сам подрядчик платил «приговорённым в отхожий срок людям» по 3 копейки в день «для прокорма и одевания». Выходит, что «зарплата» такого рабочего-крепостного накануне реформы равнялась, считая и помещичью долю в 8 копеек, 11 копейкам в день. Это даже ниже той зарплаты, которую в 60-70 годах XIX века получали подростки на Кренгольмской мануфактуре (Там детям платили нищенские 4 рубля в месяц при 16 часовом рабочем дне).

По контрактам с подрядчиками старооскольские помещики отпустили 113 крестьян для работ в «Главном обществе Российских железных дорог» (здесь господствовал французский капитал), 98 человек были отпущены «в стройку Ростова-на-Дону».

Поражение России в Крымской войне и усилившиеся крестьянские «бунты» ускорили падение крепостного права. Россия вступила на путь медленного буржуазного преобразования. Это шаг прогрессивный. В. И. Ленин отметил и другую сторону. Он писал, что вся пореформенная история России состоит в разорении массы и обогащения меньшинства… В массовой, невиданной нигде в такой интенсивности экспроприации крестьянства (Ленин, т.1, изд. 4, стр. 173, 178).

Всё это находит подтверждение и в конкретных фактах пореформенного Поосколья. Помещики Старо-Оскольского уезда отняли у крестьян под видом «отрезков» 25 тысяч десятин лучшей земли. Этим и другими отвратительными сторонами «освобождения» крестьян сверху объяснялось, что в Старооскольском уезде крестьяне враждебно встретили царский манифест и «уставные грамоты» об отмене крепостного права: по донесениям мирового посредника Платонова из Старого Оскола, мы знаем о забастовках крестьян в Казачке, об отдаче под суд крестьянина Федора Кретова с товарищами за сопротивление и нежелание перенести свои избы с отошедших к помещику «отрезков». Ни штрафы, ни розги не убедили крестьян, тогда их заставили войсковой силой подписать «уставные грамоты».

Кулаки и капитализирующиеся помещики начали вести сельское хозяйство хищническим способом: шло беспощадное лесоистребление, захватывались распахивались общинные луга и выгоны, истреблялись сады, шло массовое выселение обезземеленных крестьян с насиженных мест «на вольницу», «на низы» — на Кубань, в Новороссию, в Юзовку (Донбасс) на заработки, на Украину и Северный Кавказ, в далёкую холодную Сибирь, в безвестные края искать кусок хлеба.

Из Старооскольского края, в котором на 1862 год значилось 129983 человека (по городу — 7355 и по селу — 122.628. В этом числе число душ духовного звания только по городу исчислялось в 193, дворян по уезду — 927, купцов по уезду — 1932 души), на окраины переселилось за 30 лет пореформенной поры 8435 человек.

(Цифровые данные о населении на 1862 год взяты из таблицы № 2, приложенной к книге «Курский край» за 1925 год издания, стр. 82-85. Корректированы все вышеприведенные цифры другими источниками статистического характера по истории края).

Выходцев из Старооскольского края по сей день можно обнаружить не только среди поселенцев в районе Миусска, но и на Кубани и на Тоболе, в районе Томска и на Северном Кавказе, на всех южных и восточных окраинах страны. А при изучении отпускных билетов и паспортов, выданных властями в пореформенную пору, можно заключить и о социальной категории покидавших родные места в поисках пропитания, и о наличии в нашем крае «временнообязанных» крестьян и о том, что без разрешения властей русский крестьянин и после реформы не мог уйти из деревни. При этом разрешение на уход из деревни обставлялось рядом унизительных процедур и оскорблявших человеческое достоинство полицейских придирок (измерение роста отпускаемого, изучение цвета его глаз, ширины подбородка, цвета волос, величины и цвета родимых пятен на теле и т. д.).

Чтобы читатель смог ярче представить себе всю эту картину унижения царскими властями крестьян, приводим ниже копию одного из документов, выданных Ястребовским волостным правлением 5 июня 1865 года на имя Макаровой Федосьи Денисовны.

«БИЛЕТ

Приметы:

Лета — 31 год

Рост — 2 аршина, 3,5 вершка

Волосы — тёмнорусые

Брови — тёмнорусые

Глаза — серые

Нос — средний

Рост — средний

Подбородок — крутой

Лицо — чистое

Особые приметы — не имеет

№ 119

 

Предъявительница сего Курской губернии Старооскольского уезда Ястребовской волости бывшая временнообязанная жёнка (вдова) Федосья Макарова дочь Денисова отпущена Ястребовским волостным правлением в разные места Российской империи для собственных надобностей. Действительность сего — один год. Если по истечении срока лицо не явится, поступить с нею по законам империи.

 

Дан сей с приложением казённой печати тысяча восемь сот шестьдесят пятого года июня пятнадцатого дня.

 

Ястребовский волостной старшина — Синой Магулев

Волостной писарь — Дор. Волков».

Комментарии, как говорят, излишни. Читатель и сам видит, что из края уходили в поисках куска хлеба обездоленные люди, что и после реформы царизм, угождая помещикам, задерживал много крестьян в деревне для использования их в помещичьих имениях в качестве дешёвой рабочей силы. Что же касается категории «временнообязанных крестьян», т. е. крестьян, продолжавших нести барские повинности и после реформы, то этот крепостнический пережиток существовал в Старооскольском крае до самой Октябрьской социалистической революции.

Н. Белых.

Продолжение следует…

*Примечание: ввиду большого объема публикуемой монографии редакцией сайта выполнена разбивка материала.

Редакция сайта благодарит Е. Н. Белых (г. Владимир) за предоставленные архивные материалы.



Кол-во просмотров страницы: 10763

Короткая ссылка на эту страницу:


Оставить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!: