Летопись Белогорья

К.С. Дроздов

Гражданская война стала переломным этапом в жизни двух народов, как русского, так и украинского. Противоборство «красных» и «белых», развернувшееся на всей территории бывшей Российской империи, унесло миллионы человеческих жизней. Хотелось бы нам того или нет, но страна, называвшаяся прежде Российской империей, а позднее Советским Союзом, имела единую историю, и то, что случалось в Петрограде и Москве, мгновенно отзывалось в Киеве, и наоборот. Поэтому события, происходившие на Украине в 1918 г., по степени их влияния на общий ход послереволюционных процессов выходят далеко за рамки чисто украинской истории.

Белгородчина, входившая тогда в состав Курской и Воронежской губерний, неожиданно оказалась на демаркационной линии, разделившей Советскую Россию и независимую Украину, где в это время с помощью германских штыков к власти пришел гетман П.П. Скоропадский. Грайворонский, большая часть Белгородского и Обоянского, (включая нынешние Яковлевский и Ивнянский районы), несколько волостей Корочанского и Новооскольского уездов Курской губернии, а также часть Валуйского и Острогожского уездов, (включая нынешний Ровеньской район) Воронежской губернии, вместе с такими крупными уездными центрами, как Белгород, Валуйки и Грайворон оказались в составе Украинской державы: захваченные немецко-гайдамацкими бандами (взгляд Советов) или же очищенные от большевистского правления и присоединенные к Украине (точка зрения противоположной стороны). Как бы то ни было, но данная проблема изучена достаточно слабо и представляет немалый интерес с точки зрения специального исторического анализа, тем более сегодня, когда между двумя братскими народами, которые вот уже более 350 лет связаны общей исторической судьбой, вновь, как и в 1918 г., пролегла граница.

3 марта 1918 г. Советская Россия подписала Брест-Литовский мирный договор с Германией и ее союзниками. Статья VI этого соглашения обязывала Россию немедленно заключить мир с Украинской Народной Республикой и признать мирный договор между этим государством и державами Четверного союза. По условиям договора территория Украины незамедлительно очищалась «от русских войск и русской Красной гвардии». Но необозначенность каких-либо территориальных рамок оккупации в огромной полосе от Брест-Литовска до Черного моря, а также отсутствие границ между Украиной и РСФСР были использованы германским командованием для расширения своей военной экспансии на восток. После того как германские войска в качестве союзника правительства Центральной Рады заняли все местности, бесспорно относившиеся к Украине, они стали продвигаться дальше по направлению к Москве, занимая юго-западные и южные уезды Курской и Воронежской губерний.

В марте 1918 г. в связи с ликвидацией фронта и занятием Украины германскими войсками в волостях и селах Белгородского уезда встал вопрос о его самоопределении. По селам были посланы члены уездного и волостных Советов с докладами о присоединении к Великороссии или к Украине. «Крестьяне на многолюдных собраниях, а многолюдными в то время они были действительно, говорили, что нам необходимо присоединиться к Великороссии, так как на Украине еще нет полных завоеваний, а некоторые крестьяне иногда высказывались за присоединение к Украине, так как она богата хлебом, землей и прочее и там живется гораздо лучше». — Вспоминал позднее Е.Т. Латышев, тогдашний председатель Висловского волостного исполнительного комитета. — Тем временем, пока здесь, на местах, в частности по Висловской волости, судили, куда самоопределиться, немцы занимали города Украины, выгоняя красногвардейские отряды». В это же время по селам южной части Обоянского уезда (нынешние Ивнянский и Яковлевский районы) шли митинги и даже собирались подписи: за Украину или за Совет. Некоторые жители Корочанского уезда, побывавшие в конце марта в Харькове, рассказывали дома, что они уже видели в городе немецких солдат, вместе с которыми появились и гайдамаки, которых еще называют «жовтоблакитныками».

На основе большинства резолюций волостных Советов, профсоюзных организаций и уездного комитета партии, Белгородский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 15 марта направил телеграмму во ВЦИК следующего содержания: «Принимая во внимание наличие экономической, культурной и политической связи Белгорода и уезда с Российской Советской Республикой, Белгородский Совет настаивает на присоединении Белгорода и его уезда к Российской Советской Республике». 20 марта из Курска во все Советы губернии была направлена телеграмма об организации добровольческих партизанских отрядов, которые должны стать на защиту рабоче-крестьянской власти, земли и свободы. «Мир подписан, но немецкая буржуазия не подчиняется договору и занимает город за городом, губернию за губернией. Все, кому дороги интересы трудового революционного народа, идите под красные знамена освобождения из-под капиталистов и помещиков, власть которых возвратят германцы». Записавшимся добровольцам было положено жалованье: военным специалистам — 200 руб., кавалеристам — 100 руб., пехотинцам — 50 руб. Денежная помощь оказывалась и семьям партизан. Каждый нетрудоспособный член семьи получал по 50 рублей, дети до 16 лет — по 20 рублей».

Во второй половине марта Висловский волостной исполнительный комитет получил телефонограмму об организации и направлении в распоряжение Военно-революционного комитета г. Белгорода отрядов из местных жителей для обороны уезда от немецко-гайдамацких войск, которые заняли Сумы и продвигаются к Бассам и Томаровке. Члены ВИКа двинулись по селам волости с воззванием к населению об организации отрядов, но хотя «сами представители ВИКа не знали зачем идет немец». Всего из Висловской волости в г. Белгород для отражения наступающего противника выступило около 200 человек.

Перед появлением германских войск в Белгород прибыли эшелоны с двигавшимися на восток чехословаками, которые отходили с боями и тем самым задерживали наступление германско-украинских частей, чем и заслужили перед русской революцией право на ношение оружия. Через Белгород на Купянск проследовало 18 эшелонов общей численностью около 20 тыс. чел. со своим оружием и имуществом. Вслед за чехословаками на станцию Белгород стали прибывать эшелоны с ревкомами, эвакуированными из Кременчуга, Конотопа, Сум и других городов Украины. Прибывавшие в город «красногвардейцы» не помогали в задержке наступавших германско-украинских частей, а наоборот, они «высматривали, где бы лучше поживиться и кого ограбить. Вагоны, груженные на станции, раскрывались и грабились, если груз был ценный». Словом, это были настоящие бандиты, разъезжавшие под видом красногвардейцев и беспощадно грабившие всех, кто не мог им сопротивляться.

Белгородский ревком для обороны города решил использовать воинские подразделения, которые прибыли сюда для борьбы с корниловскими частями еще в ноябре-декабре 1917 г. В конце марта их насчитывалось, чуть ли не два десятка эшелонов. Некоторые из них, правда, уже успели уехать из Белгорода. Представители ревкома, среди которых был и Полозков, выехали в Разумное, чтобы вернуть солдат назад для защиты Белгорода от немцев. Вскоре они поняли, что имеют дело с обычными дезертирами и мародерами. Вагоны их были доверху забиты награбленным добром.

На призывы Полозкова вернуться обратно солдаты поначалу согласились, но, как только их эшелоны вновь прибыли на станцию Белгород, у них опять начались споры: одни остаются, другие ничего не хотят слушать и собираются обратно. В итоге, организовать оборону силами этих частей не удалось. А когда к Белгороду начали подступать немцы, они стали грабить магазины в центре города: «Это был грабеж со стороны войска, — вспоминал спустя годы Полозков, — все эти эшелоны представляли из себя ничто иное, как банду, хотя на вагонах и было написано «Борцы за свободу» и т.д.» .

В такой ситуации устоять против германских войск и удержать город было практически невозможно. И, тем не менее, большевики не сдали город без боя. Даже в условиях полного развала старой армии, хаоса и неразберихи, которые царили весной 1918 г. в Курской губернии, в Белгороде нашелся человек, сумевший организовать небольшой отряд, в основном из крестьян Белгородского уезда, недавно возвратившихся из армии, и остановил дальнейшее продвижение германских войск в глубь губернии. Звали этого человека Михаил Епифанович Трунов. Без сомнения это была яркая самобытная личность, своего рода «белгородский Чапаев». Сам он был уроженцем села Мясоедово Белгородского уезда, из крестьян-бедняков. Служил в лейб-гвардии гусарском полку и после Октябрьской революции демобилизовался из армии в чине вахмистра. В январе 1918 г. он был избран Белгородским ревкомом на должность военного комиссара и коменданта города Белгорода. Местные крестьяне хорошо знали М.Е. Трунова, уважали его за честность, прямоту, храбрость и потому охотно пошли на призыв военкома записываться добровольцами в красную гвардию и в партизаны. Вскоре отряд Трунова насчитывал уже до 500 штыков, благодаря чему немцы и были задержаны на несколько дней под Томаровкой. При приближении германских войск к городу Белгородский ревком выехал в направлении Купянска. Первые бои начались в начале апреля. Защитники города окопались на западной его окраине. Попытка германских войск с ходу овладеть городом была успешно отражена Труновым. 3 апреля 1918 г. нарком иностранных дел В.Г. Чичерин в телеграмме Совету народных министров Украины и Министерству иностранных дел Германии сообщил, что «украинско-германские войска вошли в пределы Курской губернии», он выражал протест против занятия российской территории: «Даже согласно одностороннему заявлению украинской делегации, — подчеркивалось в ней, — Курская губерния находится за пределами границ Украинской Народной Республики».

8 апреля германские части вошли в Харьков, в последующие дни бои вновь развернулись на подступах к Белгороду. Немцы подбросили подкрепления и усилили артиллерийский огонь. К этому времени в отряде Трунова оставалось не более двадцати красногвардейцев: одни, получив обмундирование и оружие, ушли домой, другие, увидев приближающиеся регулярные германские части, бросили свои позиции и спешно покинули город. Чтобы не оказаться в окружении и сохранить хоть какие-то силы для дальнейшего сопротивления, Трунов отдал приказ об отступлении. В это время из штаба В.А. Антонова-Овсеенко, главкома «армиями» Советской Украины, сообщали следующее: «10 апреля наши войска продолжили отход на восток, обороняясь от наседавших масс противника. Особенно упорно наседал противник на Белгород. Предместья его дважды переходили из рук в руки. Огнем артиллерии немцы зажгли город».

Янсон, охранявший оружие на винном складе, не получив никаких указаний о дальнейших действиях, поджег его склад, где хранилось небольшое количество винтовок и бомб, но зато находилось до 30 тыс. пудов сахара, который после пожара был частью разграблен, а большая его часть была захвачена немцами . Житель Белгорода и очевидец этих событий, машинист Коваленко позднее так вспоминал о вступлении германских войск в город: «Немцы появляются в Белгороде из-за кладбища, они там построили окопы и, не громя Белгород, выбили большевиков, которые отступали под обстрелами артиллерии через Волчанский мост». К моменту занятия Белгорода немецкими частями все исправные паровозы уже были эвакуированы в Курск начальником станции Щепановым. По просьбе рабочих депо в Белгороде было оставлено лишь несколько вагонов с «буржуазным имуществом» для разграбления.

М.Е. Трунов через несколько дней прибыл в Курск, где был назначен на должность командующего Белгородским участком фронта. В то время только быстрые и решительные меры могли предотвратить дальнейшее продвижение германско-украинских войск к Курску. Для этого в Прохоровке был создан общий штаб, который объединил разрозненные партизанские отряды, действовавшие на Белгородском направлении. Трунов накапливал силы, чтобы в ближайшие дни нанести по германцам мощный контрудар.

11 апреля 1918 г. Корочанский уездный съезд Советов, «ввиду острого момента, вызванного наступлением гайдамацких и немецких банд, уже взявших Белгород», прервал свою работу и постановил немедленно заняться организацией добровольческих боевых дружин из сознательных граждан для защиты революции от натиска гайдамаков и немцев. В эти дни реквизиционная комиссия в экстренном порядке продолжала конфискацию капитала в Корочанском уезде и в городе Короче «где найдет нужным», чтобы удовлетворить красногвардейцев жалованьем за март месяц. А 13 апреля Корочанский уездный Совет народных комиссаров постановил вывезти сахар, продукты первой необходимости, живой и мертвый инвентарь и все ценные предметы ввиду угрожающей близости немецких отрядов, находящихся в Белгороде.

Восточнее Белгорода немцы заняли Шебекино и ряд прилегающих к нему сел, с этого же направления они вклинились в пределы Корочанского уезда, захватив ряд сел Неклюдовской, Купинской и Зимовеньской волостей. «Свое вторжение они мотивировали тем, что в тех местах проживает много украинского населения, и что они по просьбе Центральной рады его защищают, — вспоминал современник событий, житель г. Корочи А. Мильский. — На самом деле причина была в другом. В Купинской волости, близ села Ржевка, был сахарный завод, а севернее, в ряде сел Купинской волости находились его свекловичные плантации. Вот их надо было захватить. Кстати, в этих местах только Ржевка была с украинским населением, а остальные села — русским. Следовательно, немцы захватили ряд сел, руководствуясь не национальным признаком, а экономической необходимостью. Ведь завод может работать только при наличии у него сахарной свеклы, а она растет в русских селах. Вот эти села немцы и захватили». В деревне Купино германские войска остановились. Севернее ее и вплотную к ней прилегало село Репное, в нем уже был местный партизанский отряд, но он был малочисленен, плохо вооружен, поэтому значительной боевой ценности не имел, но все-таки защищал село от налетов гайдамаков, «ведь гайдамаки шли не воевать, а грабить, поэтому при малейшем вооруженном сопротивлении со стороны партизан они, не вступая в бой, отходили».

Необходимо отметить, что словом «партизан» тогда называли всех тех, кто с оружием в руках защищал советскую власть и боролся с ее врагами. Военная организация в партизанских отрядах была произвольная, командир избирался, и многие такие отряды действовали только в своем населенном пункте.

В те дни немецко-гайдамацкие войска находились всего в 35—40 км от г. Корочи. Как только в Короче стало известно о захвате германцами Белгорода, часть жителей стала открыто выражать свое недовольство советской властью. Они саботировали все проводимые ею мероприятия, расхваливали «образцовые» порядки, установленные немцами в Белгороде, и, наконец, стали открыто призывать к свержению советской власти. И вот 22 апреля 1918 г. в Короче вспыхнул антибольшевистский мятеж, в результате которого мятежники захватили власть в городе. Однако спустя всего несколько дней, 27 апреля, Донецкий красногвардейский отряд «Молния» под командованием М.А. Кабанова подавил мятеж и восстановил власть большевиков в Короче. В момент подавления мятежа некоторые лица из числа местных жителей были арестованы кабановцами. Аресты встревожили и насторожили корочанцев. Многие из них стали покидать Корочу. Уходили, конечно, в места, занятые германско-гайдамацкими войсками. Самым удобным путем для беглецов стала дорога, идущая на г. Волчанск Харьковской губернии.

Вообще, сплошной линии расположения войск тогда не было, как с одной, так и с другой стороны. Небольшие гарнизоны находились, главным образом, в селах на основных направлениях, а в селах в стороне от этих направлений военных контингентов не было. Туда только периодически заскакивали конные разъезды, да и то только в светлое время суток. На белгородском направлении, например, немцы располагались в пригородном селе Старый город, а в селе Игуменка, что в 15 километрах северо-восточнее Белгорода, уже действовал местный партизанский отряд. На волчанском направлении немцы располагались в деревне Купино, а в прилагающем селе Репное находились красные партизаны. Недалеко от Репного и Купино преодолевалась демаркационная линия, которая будет установлена в начале мая 1918 г. Здесь переходили на сторону большевиков и Советской власти, а западнее села Зимовеньки — на территорию, где находились германско-украинские войска. Переход проходил легко и безопасно, боев в этом районе не было, каждая из сторон относилась друг к другу просто настороженно.

Иначе, чем в Белгороде, складывалась обстановка в Грайворонском уезде. Здесь еще не был организован самостоятельный комитет РСДРП(б), а было только лишь несколько членов партии большевиков. Уездный исполнительный комитет, избранный в декабре 1917 г., состоял исключительно из членов партии эсеров. В момент приближения германско- украинских войск к границам Грайворонского уезда уисполком вынес следующее постановление: «Ввиду того, что неизвестно куда будет присоединен г. Грайворон, к Украине или будет оставаться за Россией, поэтому вооруженное сопротивление не оказывать, а держать нейтралитет». После этого постановления помещение уисполкома было заперто на замок, затем ключ вручили одному из эсеров П.С. Лохвицкому, а члены уисполкома во главе с председателем P.P. Сумским разъехались по домам. Более того, «уисполком вместо того, чтобы сделать какое-либо сопротивление, наоборот, решил пригласить немецкие войска, которые находились в Богодухове». Для этой цели в г. Богодухов Харьковской губернии была командирована делегация от уисполкома, земской и городской управ во главе с эсером Лохвицким. Они переговорили с немецким комендантом, и в результате уже на третий день г. Грайворон был занят отрядом гайдамаков в числе 36 человек без всякого сопротивления. В это же время в Грайворон прибыл и комиссар украинской Центральной рады полковник Чебай. Находившийся всецело в распоряжении уисполкома отряд красногвардейцев в количестве около 200 чел. разбежался, оставив винтовки, четыре пулемета и до 3 тыс. патронов.

4—5 апреля 1918 г. самоликвидировался и Совдеп в слободе Борисовке Грайворонского уезда. Эсер П. Любенко, являющийся одновременно членом Грайворонского уисполкома, поехал в Богодухов с хлебом-солью встречать немцев, как избавителей от большевистского зла, и просить их прибыть в Борисовку, но в тот момент немцы туда не пришли. В слободе начали говорить об украинской Центральной раде, и на одном из митингов Любенко сказал так: «Теперь, паны, все що нам треба, все наше, и власть. Буде вже в Борicовцi большакувать». Вскоре пришли гайдамаки, комиссаром Центральной рады был назначен Котельников, бывший офицер. Затем приехал карательный гайдамацкий отряд, среди населения начались аресты и обыски, большей частью сопровождаемые грабежами, на что население начало смотреть с недовольством. Дальше была тюрьма.

В марте 1918 г. до жителей села Красная Яруга Грайворонского уезда стали доходить слухи о вторжении на территорию Советской России германских войск. Газет к тому времени не было, телеграф не работал, железнодорожное движение также приостановилось, поэтому проверить в действительность этих слухов не представлялось возможным. В таком неведении жители Красно-Яружской волости оставались до тех пор, пока немцы не подошли

вплотную к территории волости. 22 марта 1918 г. (по ст. ст.) на заседании волревкома было решено послать в разведку по направлению станции Харитоненко. На другой день посланная разведка возвратилась и сообщила, что идут настоящие немцы, а не переодетые белогвардейцы, регулярные германские части приближаются к станции Харитоненко и находятся в 15 верстах от Красной Яруги. На экстренном заседании волремкома было решено не оказывать сопротивления немцам ввиду того, что оружия в распоряжении не было, а затребованные из Грайворона 50 штук винтовок еще не были получены. «24 марта (ст. ст.) 1918 года немцы вступили в с. Красную Яругу, без всякого со стороны населения сопротивления»21.

Вслед за немецкой пехотой в село прибыла и немецкая артиллерия, которая расположилась возле сахарного завода и начала обстреливать курсирующие между станциями Свекловичная и Готня большевистские бронепоезда, которые были вынуждены отойти к станции Готня. Затем целый день, 24 марта (ст. ст.), немцы обстреливали ее и оттесняли большевистские бронепоезда все дальше по направлению к Белгороду. Но ружейной и пулеметной перестрелки не было. Отступающие большевистские части успели захватить с собой с экономии Харитоненко 200 волов, 40 лошадей и несколько вагонов сахара.

В это же время немецко-гайдамацкие войска подошли и к границам Обоянского уезда. Оставшиеся отряды революционных матросов, которые совсем недавно разгромили в этих местах прорывавшиеся на Дон корниловские части, пришли с ними в соприкосновение. Каждую ночь они ухитрялись снимать с поста на Яковлевском мосту немецких часовых. Тоже самое происходило и в Погореловке Красненской волости. В отместку немцы обстреляли Погореловку и ночным налетом захватили и перебили во дворе часть матросов. Возле кургана они наткнулись на группу «братвы» до 60 человек, беспечно расположившихся здесь, и всех перестреляли.

Производя глубокую разведку, немцы неуклонно продвигались к Обояни. 22 апреля 1918 г. в разведывательной сводке штаба войск Западной завесы Высшему Военному Совету сообщалось: «Противником заняты деревни Ракитное и Томаровка. По сведениям, противник большими силами двигается на Суджу и Готню. По только что полученным сведениям противник большими силами перешел в наступление по шоссе на Обоянь…». К 23 апреля германско-украинские войска заняли деревни Красное, Яковлево, Лучки, Сажное, станцию Беломестное, все пункты на 25 верст севернее Белгорода. Вскоре передовые части заняли Обоянь и Ржаву. Вот как описывали современники занятие Обояни передовым германским отрядом: «День был солнечный. В природе чувствовалась весна, а на душе сгущались черные мысли. «Немцы идут…» —- так слышалось в полушепоте толпы, собравшейся возле народной больницы. Синие шинели подошли, вооруженные до зубов, гордые и надменные и, мало обращая внимания на окружающих, пошли в город. Их встретила пресловутая белогвардейская охрана с белыми повязками, организованная Скрипченко, в числе коей находился бывший комиссар эсер Сергеев, а в городской управе — знать города с сервированным Синчею, Королем, Филиппенкой и др. на 200 персон обедом. В земской управе их встретил с только что полученным от Скрипченко свежим мандатом комиссар эсер И.В. Бочаров. Немцы расставили пулеметы и караулы. Пообедали за городским столом, выпили тост за кайзера, отдохнули и утром в пятницу ушли. Растерянные купчики не знали что делать и никак не могли понять, почему немцу не понравилась Обоянь, но Скрипченко, Яныпин и К°, отправившись к нему, сумели ему доказать, что Обоянь — украинский город, указав на пять-шесть украинских фамилий (Синча, Николаенко, Мирошниченко, Андрейченко-цыган), сослались даже на существовавший в это время кружок сцены, именовавшийся «Спилкой», на ряд сел, будто бы чисто украинских, находящихся севернее Обояни, на договоры с Украиной и на свою полную лояльность к ним» . И вскоре германские части вновь вошли в Обоянь.

Однако к этому времени М.Е. Трунову, командовавшему Белгородским участком фронта, удалось собрать в один кулак разрозненные партизанские отряды, установить в них, хотя бы на время, жесткую военную дисциплину и нанести германским войскам чувствительный удар там, где противник меньше всего этого ожидал. Сводные отряды Трунова основными силами ударили  на Обоянь и с ходу овладели городом. Современники так вспоминали об этом: •…А утром с Казацкого и Пушкарского поля тов. Громов, этот смелый партизан, начал крыть и кстить Обоянь артиллерией. И в течение дня немцы не знали, где нагреть место. Было брошено около тысячи снарядов. Видя, что «украинцы» расхорохорились, немцы подмазали пятки и ушли через Павловку назад. За ними наспех поехали все, кто уже «оченно» приблизился к немцу или кто уже слишком ненавидел советскую власть» . В разведывательной сводке из штаба войск Западной завесы в Высший Военный Совет от 27 апреля 1918 г. значилось следующее: «…Курский район, Белгородское направление. Противник занимает Прохоровку, сила его в этом направлении примерно 2 500 пехоты, 900 кавалеристов, 6 легких и 2 мортирных орудия. Обоянь в наших руках».

После взятия Обояни партизаны Трунова повернули на Белгород и повели успешное наступление. За короткое время немцы были оттеснены до станции Сажное. Как вспоминал очевидец тех событий, «это наступление продолжалось бы успешно, но так как это был канун пасхальный, и попы зазвонили в деревнях, партизаны и красногвардейцы остановились, решили ввиду праздника дальше не наступать, отпраздновать пасху дома, а после праздника собраться и продолжать дальше наступление». Трунов вместе со своим штабом перебрался на станцию Беленихино.

К.С. Дроздов

Редакция сайта благодарит администрацию Белгородского государственного историко-краеведческого музея за предоставленный материал.