Летопись Белогорья

В. Цокур.

Фамилия Озембловского в 1918 году наводила страх и вызывала отвращение у жителей Курской губернии.

Кто же такой Озембловский?

В его честь названа одна из улиц Белгорода. Правда, до того как она стала носить имя польского «мученика»-большевика она носила уже, несколько- раньше, имя одного из вождей октябрьского переворота — Льва Давидовича Троцкого, то бишь Лейбы Бронштейна. А первородно и первоначально эта тихая и тенистая улица в старинном русском городке, каким был Белгород, носила столь же русское название — Покровская, по имени, православного Храма Покрова, стоявшего не одно столетие в городе, в начале этой улицы, и продолжающего стоять теперь и по сей день.

В феврале 1918 года он, председатель уездного исполкома, жестоко расправится с группой горожан, принявших участие в голодном бунте. По его приказам и указаниям будут отлавливать мешочников и лиц, расклеивавших по городу прокламации. Последних расстреливали сразу же, на месте удержания.

Меранвиль де Сент-Клер и Озембловский в то время не успевали подписывать циркуляры и обращения к населению города и уезда. И все они заканчивались угрозами расстрела: за нарушение ли законов новой власти об обмене, купле и продаже, за пьянство ли, за сборища ли на улицах города или крестные ходы, за хождение ли по городу после 9 часов вечера. Запретов было много и за каждое их нарушение людей лишали жизни.

Расстрелы населения в начале 19 18 года в Белгороде новой властью стали для нее уже привычным делом. Старые горожане рассказывали, что еще в конце ноября и весь декабрь 1917 года члены именитых купеческих семей и заводчиков города под надзором вооруженных дружинников Годуна и Полоскова кайлили мерзлый грунт под окопы в районе ст. Белгород 1 и ст. Белгород 2. За уклонение от участия в производстве этих работ отказчиков расстреливали. В те же месяцы, прямо на железнодорожных путях или же под водонапорной башней (сохранившейся и поныне) расстреливали «контрреволюционных агитаторов», анархистов и лиц, пробирающихся на Дон. Тогда же Озембловский дает молчаливое согласие комиссару по борьбе с контрреволюцией матросу Э. Бергу на ликвидацию двух корниловских офицеров, взятых раненными в плен в бою под Томаровкой и доставленных в Белгород. Смерть этих русских офицеров была ужасной и мученической. Их сожгли на костре, на станции Белгород-Сумская, где располагался полевой штаб балтийских матросов, которыми командовал И. П. Павлуновский.

В 1918 году преемственность расстрелянных акций продолжал комендант ст. Белгород В. Д. Щепанов, в ведении которого был отряд численностью 40 человек и один пулемет. Акции эти производились с ведома Меранвиля де Сент-Клера и Озембловского. С первых же дней после своего назначения в Курск председателем ЧК Озембловский начнет на новом месте кровавую карусель смертей, которую затем продолжит и усилит Н. И. Подвойский, присланный с особыми полномочиями из Москвы. В кратчайший срок здесь будут расстреляны все курские эсеры, вместе с их лидером Л. М. Брагинским. В селах и деревнях Озембловский совместно с Чубуновым поведут целенаправленный террор против участников крестьянских восстаний, эсеров, офицеров, выходцев из других сословных групп. В общем, в Курске для Озембловского нашла свое продолжение знакомая еще по Белгороду, обычная для него, каждодневная работа душегубца и карателя.

Об этой работе И, Г. в Курске сохранились воспоминания председателя ревкома Белявской волости Дмитриевского уезда большевика В. Л. Сальникова. В них он писал: «…11 июля 19 18 года по распоряжению советского правительства в Курск специальным поездом с отрядом моряков прибыл опять Н. И. Подвойский. Он немедленно созвал заседание фракции большевиков губисполкома и поставил вопрос об аресте эсеров. Были арестованы многие руководители курских левых эсеров. Председатель губисполкома Чубунов и начальник губернской милиции Гологудин арестовали лидера эсеров Забицкого. Председатель губернской ЧК Озембловский и особоуполномоченный ЦК РКП (б) Нестеренко арестовали Трубицкого (это был второй председатель губисполкома. А всего тогда в Курском губисполкоме было трое председателей: Забицкий, Трубицкой и Чубунов. — В. Ц.). Н. И. Подвойский и Л. П. Чубунов разоружили роту максималистов, арестовали ее командира Озерова». Участь дальнейшая всех арестованных и разоруженных оказалась трагической.

Есть рассказ В. Л. Сальникова и о погроме Дмитриевских левых эсеров, который учинили по указанию Озембловского; «Отряд моряков в сто человек прибыл на бронепоезде и остановился недалеко от ст. Дмитриев. С криком “ура!“ моряки пошли в атаку на артиллеристов Полянского (руководитель мятежа, левый эсер — В. Ц.). Полянского застали на его квартире. При попытке оказать вооруженное сопротивление он был застрелен. Мятежников разоружили, и их главари переданы суду революционного трибунала».

Какой там трибунал. По воспоминаниям очевидцев все лица, принявшие участие в восстании, 50-60 человек, были расстреляны без всякого суда.

Немало места в воспоминаниях все того же Сальникова отведено на описание тех случаев, где живописуются сцены того, как тогда и в последующее время в крови топились крестьянские восстания в курских деревнях. Вот трагическая динамика развития событий в одной из них: «В Веретенино Чубунов приказал построить взятых в плен мятежников в каре. Вывели из строя старика и поставили спиной к амбару. Его предупредили, что если он не укажет зачинщиков мятежа… то будет немедленно расстрелян. А пяти шагах от него встали три красногвардейца с винтовками наперевес. Старик продолжал молчать. Послышалась команда Чубунова: — Винтовки на изготовку!

Мятежник закричал: Скажу, скажу! Его повели по рядам. Старик указал на семерых бандитов. Их вывели из шеренги и взяли под усиленный конвой. Эти семеро и еще 30 дополнительно выявленных руководителей бандитов по решению военно-революционного трибунала были расстреляны».

“Мятежники», “бандиты “ — это все большевистские ярлыки. Все эти “мятежники “ и “бандиты“ были восставшие против большевистского беспредела курские крестьяне.

По рассказам очевидцев и участников расстрельных акций в Михайловке и Веретенино без суда и следствия, прямо на месте, “под горячую руку“ было расстреляно свыше ста крестьян.

Однако с оберчекистской работой Озембловскому не повезло. Не хватило нервных ресурсов. Запил. Да еще и не смог противостоять сему обвальному злоупотреблению ни в своем, ни в других, контролируемых им ведомствах.

При Озембловском, вопреки решению губернского съезда, ЧК настолько погрязла в злоупотреблениях и безответственных расстрелах, что коммунисты сами были вынуждены, уже через два месяца, отстранить его от работы в ней и направить на военные курсы преподавателей.

25 октября 1918 года вновь назначенный председатель Курской губчека И. И. Каминский, в своем докладе на губернской конференции отметил: “Ознакомившись с работой предыдущего состава ЧК, можно было убедиться в том, что к искоренению всех злоупотреблений и хищений нужно приступать немедленно».

В 1919 году, в сентябре, когда части Добровольческой армии генерала Май-Маевского заняли Курск, Озембловский не успел вовремя выехать из города. Не было уже у него для этого былых комиссарских возможностей. Озембловский попытался скрыться и хотел сам кружным путем попасть в Москву. Но в поезде его опознал офицер, которого при допросах, в присутствии И. Г., мучили курские чекисты. Офицерское опознание было подтверждено там же, в вагоне, еще кем-то из белгородчан. А самого Озембловского, как чекиста и комиссара, по обычаю, существовавшему в Добрармии в годы гражданской войны, повесили на пристанционном фонарном столбе.

В своей статье “После выборов”, опубликованной им в местной газете большевиков за 20 октября 1917 года Озембловский писал: “Вторые выборы дали Белгороду не только демократическую, не только социалистиче скую думу… они дали победу тем “ужасным “ большевикам, которыми белгородская буржуазия пугала своих детей. Царство закоснелых реакционеров окончилось в Белгороде навсегда, и места, на которых восседали Мачурины, Садовские, Барышниковы и К°, отошли теперь к тем самым ленинцам, одно упоминание о которых приводило в содрогание буржуазные душонки белгородских толстосумов. В Белгороде, в бывшем оплоте черной сотни, вотчине Дорреров, Мухановых, Говорухо —Отроков, городское самоуправление перешло в руки революционного пролетариата, в руки РСДРП (большевиков)».

Как, однако ж, мудры были Мачурины, Говорухо-Отроковы и Мухановы! Не напрасно ведь пугали своих детей ужасными большевиками. Не от пустых тревог их души уже тогда содрогались при одном лишь упоминании о ленинцах-большевиках.

Время и история показали и их правоту, и истинность их опасений. Роковое предчувствие не обмануло этих людей в самых худших их ожиданиях.

Большевистская действительность превзошла все. Она оказалась худше самого худшего. И немалый вклад в это самое худшее, что происходило в Белгороде и в Курской губернии, внес большевик-ленинец, шляхтич и чекист-палач Озембловский.

В. Цокур

1994 г.

Материал размещен с разрешения автора.

Комментарий редакции сайта «Летопись Белогорья»

«В кратчайший срок здесь будут расстреляны все курские эсеры, вместе с их лидером Л. М. Брагинским». (Из материала статьи ).

Брагинский Лев Матвеевич не был расстрелян.

ОН сыграл значительную роль в революционном движении региона. Родился в 1883 году в г. Конотопе Черниговской губернии, в 1904 г. окончил реальное училище в Курске… В 1905 г. призван на военную службу и зачислен вольноопределяющимся в 203-й пехотный Грайворонский полк. Вступил в Курскую военную организацию ПСР. В 1906 г. был арестован и, проведя 2 года в тюрьме, приговорен к ссылке на поселение, которую отбывал в г. Бодайбо на р. Лене. Осенью 1917-го вернулся в Курск, был избран членом Исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов и объединенного ВЦИК. Избирался делегатом трех Всероссийских съездов Советов, членом ВЦИК III и IV созывов, входил в бюро фракции левых эсеров… В середине 1919 г. работал в Высшей военной инспекции РККА. Некоторое время был комиссаром 14-й армии Южного фронта. С декабря 1919 по 1921 г. служил помощником начальника административно-инспекторского отделения Особого отдела ВЧК. С декабря 1921-го начальник Административно-организационного управления ВЧК. В 1922—1925 гг. — заместитель начальника Административного управления НКПС. В конце 20-х и в 30-е годы был членом бюро правления Всесоюзного общества культурных связей с заграницей, управделами и помощником секретаря Моссовета, помощником председателя Московского облисполкома. В 1938 г. Л.М. Брагинский был репрессирован. (По материалам ГАКО).