Летопись Белогорья

В.Н. ЗАМУЛИН

Оперативная обстановка перед предсто­ящим сражением у Прохоровки складыва­лась предельно сложно и далеко не так, как предполагал Гот. К 9 июля потери 4-й тан­ковой армии в бронетехнике оказались очень высокими. Из 327 танков, числивших­ся в 48-м танковом корпусе утром 5 июля 1943 г. как боеспособные, 9 июля к 23.30 осталось 123 машины, или 40 96. Еще катастрофичнее складывалась ситуация с тан­ками в 10-й танковой бригаде «Пантер», ко­торую предполагали частью сил развернуть к Прохоровке. Она оказалась практически обескровленной: по разным причинам из строя вышло более 90 % Т-5 (из 200 «Пантер», прибывших перед Курской битвой, вечером 9 июля числилось в строю 16). Во-вторых, из-за того, что армейская группа «Кемпф» продолжала топтаться под Белгородом, противник был вынужден держать мото­ризованную дивизию «Дас Райх» и 167-ю пехотную дивизию на правом крыле, что не позволяло нарастить силы на направ­лении главного удара и существенно про­двинуться в северном и северо-восточном направлениях. Угроза мощных фланговых ударов из района Прохоровки с каждым днем возрастала, а силы немцев таяли. Для Гота первостепенной целью на ближайшие несколько суток являлось уничтожение на­ших войск в междуречье Северского и Ли­пового Донца и проведение сражения с тан­ковыми резервами у Прохоровки.

10 июля начался второй этап оборони­тельной операции Воронежского фронта в южной части Курского выступа. Его основ­ные события разворачивались у крупного узла сопротивления советских войск — железнодорожной станции Прохоровка. В этот период основная цель советской стороны заключалась в том, чтобы не до­пустить прорыва третьего армейского (ты­лового) рубежа обороны на прохоровском направлении, нанести потери противнику и создать условия для его разгрома.

Н. С. Хрущев докладывает по телефону И. В. Сталину о прибытии 5-й гвардейской танковой армии в район станции Прохоровка. Рядом, справа налево: командующий БТ и MB фронта генерал-лейтенант А. Д. Штевнев, командующий армией генерал-лейтенант П. А. Ротмистров и заместитель командующего армией И. Р. Апанасенко. 10 июля 1943 г.

 

Главная роль отводилась 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой армиям, а также 69-й армии. Соединения 1-й танковой, 6-й и 7-й гвардейских армий до конца операции продолжали участвовать в битве в полном составе, но уже не играли главной роли. За­вершился этот этап в ночь на 17 июля, когда командование группы армий «Юг», не сумев выполнить поставленные в плане «Цита­дель» задачи, начало отвод своих сил, в том числе и с участка фронта в районе Про­хоровки, т. е. перешло к решению другой оперативной задачи. Соответственно изме­нились и задачи войск Воронежского фрон­та — от обороны они перешли к преследо­ванию неприятеля. Третий, завершающий, этап Курской оборонительной операции Воронежского фронта — преследование (на отдельных участках вытеснение) против­ника завершился 23 июля, когда его войска практически вышли на рубежи, занимае­мые ими до 5 июля.

День 12 июля 1943 г. стал переломным моментом сражения. На чашу весов гене­рал Ватутин бросил практически все, что у него было. В ходе контрудара, дливше­гося четверо суток, произошел ряд тан­ковых боев с привлечением артиллерии и пехоты. Наиболее крупным из них стал бой на участке между рекой Псел и хуто­ром Сторожевое (названным впоследствии «танковым полем»), в котором участвовали четыре советских танковых корпуса, части трех стрелковых и одной воздушно-десант­ной дивизии, а также двух мотострелковых бригад. Основной цели контрудар не до­стиг: противник не был разгромлен, а уча­ствовавшие в нем советские соединения по­несли значительные потери. Тем не менее, благодаря ему продвижение 4-й танковой армии у станции было остановлено окон­чательно. Бой корпусов 5-й гвардейской танковой и 5-й гвардейской армий с диви­зиями 2-го танкового корпуса СС завершил первый этап Прохоровского сражения.

Второй этап сражения проходил с 13 по 16 июля, когда Манштейн, не овладев стан­цией, поставил перед 4-й танковой армией и армейской группой «Кемпф» задачу окру­жить и уничтожить часть сил 69-й армии южнее, в междуречье Северского и Липо­вого Донца, путем встречных ударов 2-го танкового корпуса СС и 3-го танкового кор­пуса. Хотя противник не сумел достигнуть поставленной задачи, он нанес советским войскам существенный урон и вытеснил их из междуречья, обеспечив своим силам благоприятные условия для отхода.

Но вернемся к планам советской сторо­ны. После анализа сложившейся ситуации Н. Ф. Ватутин и представитель Ставки Мар­шал Советского Союза А. М. Василевский еще 7 июля обратились к И. В. Сталину с просьбой выдвинуть для усиления Про­хоровского направления 5-ю гвардейскую армию генерал-лейтенанта А. С. Жадова, ко­торая в это время занимала участок на пер­вом фронтовом рубеже по линии Старый Оскол — село Скородное, и 5-ю гвар­дейскую танковую армию генерал-лейтенанта П. А. Ротмистрова из района Остро­гожска. Предложение Верховным было одобрено, и к исходу 9 июля армия Рот­мистрова сосредоточилась в районе Прохоровки, получив задачу усилить оборону стрелковых частей 69-й армии, а соедине­ния Жадова начали подходить к Прохоровке через сутки. Оба танковых корпуса Гота, которым предстояло с 10 июля решать главную задачу, уже были скованы тяжелы­ми боями, резервов ни у Гота, ни и у Манштейна не было, а очередная, еще более значительная волна советских подвижных соединений уже катила из Воронежской области под Прохоровку До 10 июля все внимание командова­ния Воронежского фронта было обращено на обояньское направление. Подход двух армий не только заметно укрепил позиции войск фронта под Прохоровкой, но и по­зволил Ватутину усилить 1-ю танковую ар­мию и по-иному планировать дальнейшие действия войск. Генерал начинает подго­товку крупного контрудара с целью окон­чательно остановить 4-ю танковую армию и нанести ей тяжелые потери. К активным действиям командующего фронтом подтол­кнул ряд факторов. Во-первых, в 5-й гвар­дейской и 5-й гвардейской танковой ар­миях насчитывалось в общей сложности более ста тысяч человек и около тысячи единиц бронетехники. Эти колоссальные силы сосредотачивались в удобном ме­сте — на фланге вражеской группировки, наносившей удар в общем направлении на Обоянь. Во-вторых, разведка фронта систематически сообщала о подтягивании гитлеровцами огромных резервов (кор­пус и больше), но объективными данными (документами, допросами пленных) это не подтверждалось. В то же время уже 8 июля с передовой стала поступать информа­ция о том, что на флангах обоих ударных группировок немцы ведут окопные работы, натягивают колючую проволоку, что наво­дило на мысль: враг выдыхается, но стара­ется это маскировать. В-третьих, при пере­даче фронту армий Ротмистрова и Жадова Сталин поставил условие: использовать их только с разрешения Ставки для контрна­ступления. Определять наиболее благопри­ятный момент и координировать по организации ввода их в бой должен был лично начальник Генштаба.

Н. Ф. Ватутин лучше, чем кто-либо, пони­мал: при определении района, откуда нем­цы нанесут главный удар, Москва ошиблась, неприятель главные силы бросил не про­тив войск Рокоссовского, а против его фронта. Убедить же И. В. Сталина в том, что для отражения столь мощного удара необ­ходимы более значительные силы, чем име­ет фронт, пока не удавалось. Бывший член Военного совета фронта Н. С. Хрущев вспо­минал, что ежедневно Н. Ф. Ватутин выслу­шивал и от Верховного, и от членов Ставки ВГК разносы и упреки в неумении воевать, в плохой организации боевой работы. Все это наталкивало на мысль о проведении контрудара, острие которого должно было располагаться в районе Прохоровки и на­правляться в сторону шоссе Белгород — Курск (по правому флангу 4-й танковой ар­мии), и переходе в контрнаступление.

Таким образом, немецкое и советское ко­мандование, действуя по неизвестным про­тивостоящей стороне планам, объективно готовило в полосе наступления корпуса СС крупное танковое сражение. Но если Манштейн это сражение заранее обдумал еще в мае и целенаправленно шел к нему, то Ватутин импровизировал. Вечером 9 июля было запрошено разрешение Москвы на проведение контрудара. Командование фронта искренне верило, что контрудар перерастет в контрнаступление, поэтому во всех боевых документах упоминалось только контрнаступление. Не без коле­баний это предложение было одобрено Ставкой и Генеральным штабом. Дивизии правого крыла 69-й армии должны были удержать противника на дальних подсту­пах к Прохоровке и обеспечить разверты­вание 5-й гвардейской и 5-й гвардейской танковой армий. Утром 12 июля, пройдя через их позиции, два танковых и один ме­ханизированный корпус Ротмистрова, уси­ленные шестью стрелковыми дивизиями, должны были мощным ударом расколоть 2-й танковый корпус СС пополам и отбро­сить к обояньскому шоссе. План был впол­не реалистичным, а главное — фронт рас­полагал возможностями его реализовать, правда, лишь в случае удержания рубежа развертывания корпусов Ротмистрова.

Генерал-полковник Г. Гот прекрасно по­нимал грозящую опасность, поэтому при­ложил все усилия, чтобы в ближайшие двое суток овладеть удобными для развертыва­ния позициями под Прохоровкой и поста­вить армию Ротмистрова в максимально сложное положение. Решать эту задачу он начал в тот самый момент, когда Ватутин докладывал свой замысел Сталину Главную роль должны были сыграть две дивизии корпуса — «Мертвая голова» и «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Первой предстояло прорваться к Прохоровке через излучину реки Псел, а второй — нанести фронталь­ный удар в направлении юго-западных окраин станции. К утру 10 июля были под­готовлены условия для удара в восточном и северо-восточном направлении.

К этому времени советские стрелковые дивизии и бригады понесли существенные потери. Понимая это, руководство фрон­том усиливало район Прохоровки. Уже к вечеру 9 июля во втором эшелоне начали занимать оборону танковый и мехкорпус 5-й гвардейской танковой армии. Рубеж стрелковых частей предстояло укрепить бригадами 2-го танкового и 2-го гвардей­ского Тацинского танкового корпусов. Они должны были создать своеобразный бро­нированный обруч тыловой полосы на на­правлении вероятного удара корпуса СС. Однако к началу Прохоровского сражения оба соединения понесли ощутимые потери. На 8.00 10 июля 1943 г. они имели в строю в общей сложности 257 танков трех типов: Т-34, Т-70 и Мк-4. Причем из 89 танков, на­ходившихся в трех бригадах 2-го танкового корпуса, 43 — легкие Т-70. Бригады находились на острие главного удара эсэ­совского соединения, поэтому состав тан­кового парка существенным образом вли­ял на результаты боевой работы.

Основным естественным препятстви­ем для наступления немцев на северо-вос­ток с прохоровского плацдарма была река Псел. Ширина ее русла была сравнительно небольшой — от 25 до 30 м. Однако широ­кая болотистая пойма, протянувшаяся по обе стороны до 200 м, представляла серьез­ное препятствие для танков. Поэтому в ночь на 10 июля мотопехота дивизии «Мертвая го­лова», переправившись через реку, предпри­няла попытку захватить плацдарм на правом берегу, чтобы дать возможность установить понтонный мост для переправы бронетех­ники. Но эта попытка была сорвана.

Основные усилия противник сконцентри­ровал у железнодорожного полотна, идуще­го параллельно грунтовой дороге. На рас­стоянии 300—400 м от насыпи находился край глубоких балок. Эти несколько сот ме­тров и были единственным танкопроходи­мым «коридором» для прорыва к Прохоров­ке. Главным узлом сопротивления советских войск здесь были хутор Ивановский Высе­лок и совхоз «Комсомолец». Эти населенные пункты располагались по краям «коридора» и являлись ключом к станции, поэтому во­круг них и развернулись главные события в первый день сражения.

Перед рассветом немецкая диверсион­ная группа, в которую входили переодетые «власовцы», уничтожила советское боевое охранение, дав возможность саперам под­готовить в минном поле проходы для тан­ков. Утро 10 июля началось с артобстрела. После завершения налета в атаку двинулись «Тигры» и штурмовые орудия, а за ними — мотопехота. Батальоны 183-й стрелковой дивизии не открывали огня, видя, что нем­цы идут на минное поле. Спустя считанные секунды на лицах бойцов отразилось изум­ление: мины не сработали. Бронетехника увеличила скорость, и «влетела» на наши позиции. Эсэсовцы с ходу овладели Ива­новским Выселком и попытались прорвать­ся в направлении Сторожевого.

Штаб дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер» сообщал в корпус: «Хорошо око­павшийся противник оборонялся оже­сточенно, но после захвата позиций со­противление ослабло. Многочисленные русские обратились в бегство. С 14.00 силь­ный огонь танков из укрытий на склонах и с северо-западной окраины урочища Сторожевое мешают дальнейшему про­движению вперед». Сильным минометным огнем и контратаками танков советское командование заблокировало попытки бо­евых групп дивизий СС начать фронталь­ное наступление вдоль железной дороги. Заканчивался первый день Прохоровского сражения. Каковы были его итоги? Главное: войска Воронежского фронта не позво­лили 2-му танковому корпусу СС выпол­нить поставленную Готом задачу — про­рвать третий рубеж на всю глубину, выйти к станции Прохоровка. Обе дивизии СС продвинулись лишь на 3—3,5 км.

Особо следует отметить, что противник в этот день не сумел задействовать свой «конек» — танковый таран при поддержке бомбардировочной авиации. Действовали лишь «тигры» и самоходки. Причина это­го — мины. Эсэсовцы прорвались на до­вольно узком участке, где танки просто не могли развернуться. Те же проблемы стоя­ли и перед дивизией «Мертвая голова», кото­рой не удалось переправить бронетехнику на северный берег реки. При закреплении штурмовых групп на плацдарме гренадеров поддерживали лишь артиллеристы и расчеты шестиствольных минометов.

Однако бой 10 июля под Прохоровкой еще раз подтвердил, что войска Воронеж­ского фронта имеют дело с сильным про­тивником. Захват ключевых пунктов обо­роны на дальних подступах к Прохоровке, а также создание плацдарма на правом берегу Псла, позволившие начать строи­тельство переправы для тяжелой техни­ки, свидетельствовали, что профессио­нализма немцам не занимать. Корпус СС был существенно потрепан, но отступать от намеченной цели его командование не собиралось. И самое главное — противник овладел первым рубежом, намеченным для развертывания 5-й гвардейской танковой армии. Это был тревожный сигнал для ко­мандования фронтом.

На 11 июля задачи дивизий СС остались прежними: «Лейбштандарт Адольф Гит­лер» наносит удар на Прохоровку вдоль железной дороги, «Райх» прикрывает пра­вый фланг, а в случае успеха усиливает удар.

Командир 2-го танкового корпуса генерал- майор А. Ф. Попов по радио управляет боем своих бригад.

Второй день Прохоровского сраже­ния оказался для советской стороны очень тяжелым и наполненным трагическими событиями. Во второй половине дня ко­мандованию группы армий «Юг» удалось невозможное: немцы решительным ударом рассекли оборону под Прохоровкой и чуть не овладели станцией.

Судя по всему, во второй половине дня штаб 69-й армии до конца не владел обста­новкой на своем правом фланге. А коман­дующему Воронежским фронтом о проры­ве немцев было доложено через несколько часов после этого — только в 19.20. «Вслед­ствие вашей беспечности и плохого управ­ления противник прорвался в Петровку и к Прохоровке, — говорилось в боевом рас­поряжении Н. Ф. Ватутина командующему 69-й армией и командиру 2-го танкового корпуса. — Приказываю вам, под вашу лич­ную ответственность, совместно с частями Ротмистрова и Жадова уничтожить про­рвавшегося противника и сегодня же вый­ти на фронт Васильевка — Беленихино». Ликвидацией прорыва командарм пятой гвардейской занялся лично: организовал более четкое управление войсками и под­тянул истребительно-противотанковые полки и полки «катюш». Однако полностью восстановить положение не удалось.

Хотя эсэсовцы и не вошли в Прохоровку, но захват всего района юго-западнее и за­паднее станции, где могли развернуться танковые корпуса и к чему так стремился командующий 4-й танковой армией, имел в дальнейшем трагические последствия для армии Ротмистрова и сыграл немало­важную роль в срыве фронтового контр­удара. Бригадам танкистов, начинавшим после наступления сумерек движение в ис­ходный район для ввода в бой, было просто негде разворачиваться.

Прорыв боевой группы дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» к кирпич­ному заводу в Прохоровке напоминал буты­лочное горлышко. Она глубоко вклинилась в нашу оборону открыв оба фланга. В то же время соседи дивизии СС — «Мертвая го­лова» и «Дас Райх» — остались практиче­ски на месте. Следовательно, при дальней­шем движении вперед угроза окружения ее ударного клина была вполне реальной. Командир дивизии был вынужден отдать приказ о приостановке наступления.

К полуночи ожесточение боя спало, про­тивник приступил к интенсивному за­креплению территории. Суть фронтового контрудара сводилась к тому, чтобы 12 июля двумя группировками — 5-й гвардейской

танковой и 5-й гвардейской армиями с севе­ро-востока от Прохоровки и 5-й гвардейской и 1-й танковой армиями с северо-запада — нанести удар в общем направлении на села Яковлево и Покровка. А сковывающий удар под Белгородом готовились предпринять соединения 7-й гвардейской армии.

Армии Ротмистрова отводилась перво­степенная роль. Н. Ф. Ватутин решил соз­дать под Прохоровкой из двух резервных армий, усиленных двумя танковыми кор­пусами и артиллерией дальнего действия, ударную группировку, которая должна была расколоть группировку Гота и выйти к Обояньскому шоссе. В качестве стального кли­на, которым командующий фронтом на­меревался рассечь 2-й танковый корпус СС, были корпуса Ротмистрова. Если бы этот замысел увенчался успехом, он вполне мог изменить оперативную обстановку и пере­ломить ситуацию в нашу пользу. На момент принятия решения, 9-10 июля, все возмож­ности для этого были. Но к вечеру 11 июля ситуация резко поменялась: часть дивизий 5-й гвардейской армии была введена в бой, рубеж развертывания 5-й гвардейской тан­ковой армии находился под контролем про­тивника, а все мероприятия, проводившие­ся артчастями, пошли насмарку.

«На организацию контрудара остава­лось всего несколько часов светлого време­ни и короткая летняя ночь, — вспоминал А. С. Жадов. — За это время нужно много сделать: принять решение, поставить задачи войскам, провести необходимую перегруп­пировку частей, распределить и расставить армейскую и приданную артиллерию. Вече­ром на усиление армии прибыли миномет­ная и гаубичная артиллерийские бригады, имея крайне ограниченное количество бое­припасов. Танков армия не имела вообще».

Враг наступал, тесня наши части. Соедине­ния испытывали нехватку в боеприпасах. Перед Ротмистровым ставилась очень труд­ная задача: ударом в лоб по дивизиям «Лейбштандарт» и «Дас Райх» рассечь корпус СС на несколько частей и углубиться в его тыл на 30 км вместо 15—16 км, как предполагалось ранее. При этом планировалось, что третья дивизия — «Мертвая голова» — окажется за­жатой между флангами гвардейских армий.

Главную надежду Н. Ф. Ватутин возлагал на танки. Ему удалось создать на направ­лении главного удара беспрецедентную плотность бронетанковой техники на ки­лометр фронта. С 17.00 11 июля в опера­тивном подчинении Ротмистрова имелся 931 танк, 42 СУ-76 и СУ-122, а также 12 СУ- 152, в том числе 581 Т-34 (62,4 %) и 314 Т-70 (33,7 %). Из этого числа в строю в районе сосредоточения основных сил, восточ­нее Прохоровки, находилось 797 танков и 43 САУ остальные — в ремонте и в пути. На рассвете 12 июля подошло еще несколь­ко боевых машин, после чего в 5-й гвардей­ской танковой стало 808 исправных танков и 32 СУ-76 и СУ-122.

Главный удар первыми должны были на­нести 18-й и 29-й танковые корпуса генера­лов Б. С. Бахарова и И. Ф. Кириченко. Утром перед атакой оба корпуса, находившиеся на острие главного удара, имели в строю 368 танков и 20 САУ, плотность бронетехники на километр фронта первоначально долж­на была достигнуть почти 56 единиц. В дей­ствительности смогли добиться даже боль­шего — 60 танков на километр, не учитывая САУ Поэтому надежды советского командо­вания расколоть корпус СС казались впол­не обоснованными. А если учесть, что затем в бой должны были вступить более двухсот танков второго эшелона совместно с пехо­той, то прорыв на 30 км казался делом хотя и трудным, но вполне выполнимым.

Однако не были учтены такие важные факторы, как технические возможности советской бронетанковой техники и ре­льеф местности. Так, из 177 танков 18-го танкового корпуса, находившихся в строю и в пути на 10 июля 1943 г., 35,5 % составля­ли Т-70, остальные — Т-34 и Мк-4, а в «удар­ном» 29-м танковом «семидесяток» оказа­лось еще больше — 38,8 %. Т-70 относился к типу легких машин и не был способен на равных бороться ни с одним немецким танком, ни с основными орудиями.

Командующий танковой армией прекрас­но осознавал опасность, грозящую армии при фронтовом ударе. В первый эшелон он вывел четыре бригады, в которых Т-70 было лишь 30 %. Вместе с тем комбриги в первый эшелон ставили батальон «тридцатьчетве­рок», а батальон легких танков — во второй. Для усиления огневой мощи бригад первого эшелона 29-го танкового корпуса им при­давалось по одному самоходному артполку.

Командир 29-го танкового корпуса генерал- лейтенант (в период сражения генерал-майор) И. Ф. Кириченко. 1945 г.

 

Таким образом, при планировании боевого построения армии все, что было в его силах, Ротмистров сделал, острие ударного клина составили наиболее сильные соединения.

Замысел Гота 12 июля был шире: про­рваться к Обояни через Прохоровку: встречными ударами 2-го танкового кор­пуса СС и 3-го танкового корпуса окружить войска Воронежского фронта, в результате должна была образоваться брешь, в кото­рую мог быть введен резервный 24-й тан­ковый корпус, сосредотачивавшийся под Белгородом. Немцы опередили нас. Наш контрудар еще не начался, а с направле­ния главного удара гвардейских армий пришлось вывести для отражения удара немцев южнее Прохоровки внушительные силы: 1б1 танк (почти пятая часть общего количества в 5-й гвардейской танковой ар­мии), 11 CAY, 36 бронемашин, два артполка и две противотанковые батареи. Это су­щественно повлияло на дальнейшие дей­ствия. Был ослаблен первый эшелон армии, наполовину уменьшился второй. В резерве Ротмистрова оставались всего две бригады общей численностью 92 танка.

Несмотря на ослабление готовившихся к наступлению войск, командование фрон­том решило план действий не менять. В 8.30 по сигналу залпа «катюш» гвардейцы двину­лись в атаку. Острие главного удара прихо­дилось на 6-километровый участок фронта между хутором Сторожевое и рекой Псел, в полутора километрах юго-западнее Про­хоровки. Наносили удар 18-й и 29-й тан­ковые корпуса во взаимодействии с 42-й гвардейской стрелковой и 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизиями. Именно бой этих двух корпусов с дивизиями 2-го танкового корпуса СС стал именоваться впо­следствии встречным танковым сражением.

Авторы исследований и мемуаров о тех событиях редко удерживаются, чтобы не описать кульминационный момент ата­ки — выход бригад двух корпусов к сов­хозу «Октябрьский» и высоте 252.2. Ино­гда в описаниях начала боя утверждается, что от Прохоровки на эсэсовцев двинулась стальная лавина из нескольких сотен со­ветских боевых машин, а навстречу враг двинул столь же значительное число сво­их танков, в результате чего за несколько минут бой превратился в некий ревущий гигантский клубок машин, огня и чело­веческих тел. Свою лепту в эту эпиче­скую картину внесли отредактированные в «нужном направлении» воспоминания участников сражения. Бесспорно, на обыч­ного человека подобное описание произ­водит впечатление, и все, что запомина­ется, — это огромное поле, более тысячи танков, тонны искореженного металла и море огня. Профессионалы подобные рассказы воспринимают скептически.

На самом деле сплошной лавины утром 12 июля от Прохоровки не двигалось, и это оказалось губительным для советской сто­роны. Если бы 368 боевых машин корпусов Кириченко и Бахарова двумя эшелонами действительно одновременно двинулись на позиции войск СС, то, несомненно, раз­давили бы их. Но «бронированной лави­ны» организовать не удалось. В лощине у кирпичного завода находилось порядка 80 единиц бронетехники. Большему чис­лу боевых машин здесь развернуться было просто невозможно. Танки шли на исход­ные позиции по дороге, которая сужалась у завода и проходила по дамбе небольшого пруда, таким образом, они могли двигать­ся только одной колонной. Но и миновав это место, бригады 29-го танкового кор­пуса не имели возможности развернуться в линию и набрать скорость. Танкопрохо­димые места перед передним краем были заминированы. Утром минные поля снять не успели, а проделали в них лишь узкие проходы.

В первый удар всегда вкладывается мак­симальная сила, поэтому крайне важно в начале атаки соблюсти синхронность и непрерывность ввода в бой, как батальо­нов, так и бригад, после чего огнем и значи­тельным количеством боевых машин смять передовые позиции противника. Расстоя­ние до переднего края и сложная местность привели к увеличению интервала между вводом в бой бригад первого и второго эше­лонов. Поэтому бригады шли не сплошным широким потоком, как утверждают многие авторы, а волнами, интервал между которы­ми достигал от 30 минут до 1—1,20 часа.

Замаскированный расчет немецкого 75-мм противотанкового орудия рассматривает унич­тоженный танк Т-34. Июль 1943

 

Это дало возможность противнику уничтожать их по частям. Впоследствии анализируя ус­ловия, при которых его корпус переходил в контрудар, генерал-майор Б. С. Бахаров писал: «Бои 12—14.7… еще раз показали, что выбор танкопроходимой местности в на­правлении атаки танков является одним из главнейших вопросов, решающим образом влияющих на исход атаки».

Помимо неудачного выбора местности для ввода крупных танковых сил, коман­дование фронта неверно оценило и мощь противотанковой обороны противника на этом участке. Оно не рассчитывало, что неприятель сможет создать за короткую летнюю ночь устойчивую оборону. Ког­да же эсэсовцам это удалось и они все-таки остановили несколько сотен наших боевых машин, верить в то, что просчитались, со­ветскому командованию не хотелось. Отсю­да и появилась версия о подходе значитель­ных танковых резервов немцев в ходе боя, а очевидцы стали писать о «сквозных тан­ковых атаках» и многочисленных таранах.

Наиболее напряженные боевые действия шли с 8.30 до 15.00. С первых минут боя ударные соединения армии Ротмистрова оказались в тяжелейшем положении. На участке обороны дивизии «Лейбштандарт» протяженностью до 6,5 км находилось до 305 орудий и минометов всех типов, или до 47 стволов на километр фронта. Причем лишь 26 зенитных пушек и орудия четы­рех танков Т-2 имели калибр 20-мм, осталь­ные огневые средства и танки — от 50-мм до 105-мм, а орудия полевой артиллерии —105-150-мм. Первым мощным узлом сопро­тивления стал совхоз «Октябрьский». Ис­пользуя наши окопы и другие инженерные сооружения, немцы в течение ночи вкопали на окраинах совхоза и северных скатах вы­соты 252.2 противотанковую артиллерию, а на южных и юго-западных — САУ Из-за нехватки времени и ожесточенности боев наша разведка не сумела выявить огневые точки противника, определить его боевой состав и замысел. Поэтому, когда ранним утром корпуса перешли в наступление, удар пришелся не по флангам, как планирова­лось, а в лоб. Едва танкисты подошли на расстояние прямого выстрела к позициям немцев, сразу вспыхнули факелами и задымились около двух десятков машин первой линии. Боевое построение нарушилось, экипажи начали маневрировать, расползаться, стремясь использовать складки местности, чтобы выйти из-под губительного огня. Значительная часть ударной 32-й танковой бригады полковника А. А. Линева сгорела за считанные минуты.

Советский танковый десант.

При вводе в прорыв подвижных соедине­ний впереди стоящие войска должны унич­тожить организованное сопротивление противника, особенно противотанковые средства врага на переднем крае. Лишь по­сле этого есть смысл выдвигать бронетех­нику. Однако реальность, с которой стол­кнулись танкисты Ротмистрова, была иной. Когда танки вышли на дистанцию прямого выстрела орудий и встретили хорошо ор­ганизованную противотанковую оборону врага, экипажи были просто ошеломлены. Под ураганным огнем необходимо было не только вести бой, но и перестраивать­ся от рывка в глубь обороны противника к позиционной борьбе.

Трагически окончилась атака 25-й танко­вой бригады полковника Н. К. Володина, по­тери которой оказались катастрофически­ми. Примерно за пять часов боя вышло из строя 320 человек (44 офицера), в том числе 140 погибли. Потеряно 55 танков (часть по дорвалась на минах и вышла из строя по техническим причинам). Все восемь СА двух батарей вышли из строя. Остатки соединения были сведены в батальон.

После вступления в бой второго эшелон количество танков на направлении главного удара двух корпусов увеличилось почти вдвое, вражеские артиллеристы и танкисты физически не успевали вести бой с подходящими боевыми машинами. Это помогло группе наших боевых машин прорваться на гребень высоты 252.2 и в район совхоза. В единоборство с танками вступила пехота противника, но, не выдержав натиска, немцы начали отступать. Под прикрытием лесополосы, насыпи и дыма танкисты на полном ходу ворвались в совхоз «Комсомолец», углубившись в оборону дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» на 5 км.

В 13-30 эсэсовцы были окончательно вы­биты из совхоза «Октябрьский» и начали от­ходить на юго-запад. Казалось, ситуация на­чинает склоняться в нашу пользу. На левом фланге 29-го танкового корпуса также на­метился определенный успех. Видя обозна­чившийся прорыв, противник вызвал в этот район авиацию, бомбежка длилась больше часа. К 14.30 дивизия «Лейбштандарт Адольф Гитлер» при поддержке люфтваффе сумела остановить продвижение наших танкистов. Несмотря на героизм и самоотверженность гвардейцев, атака на направлении главного удара ожидаемого результата не принесла, а резервов для продолжения наступления не было. Уже к полудню стало ясно, что план контрудара провалился.

С 15.00, используя замешательство, вы­званное отходом нашей пехоты и выходом из строя основной части танков, эсэсовцы перешли к активной обороне. В 16.00 по бо­евым порядкам обороняющихся за Пселом войск 5-й гвардейской армии был прове­ден сильный авиационный, а затем артил­лерийский обстрел. Не успел рассеяться дым и столбы пыли, как в атаку двинулись танки и штурмовые орудия в сопровожде­нии мотопехоты на полугусеничных бро­нетранспортерах и до 200 мотоциклистов с экипажами автоматчиков. Бронетехника прошла через позиции 5-й гвардейской армии, а мотопехота была отсечена и за­легла, поэтому танки были вынуждены отойти. Борьбу нашей пехоты и артилле­рии осложняло отсутствие танковой под­держки и наспех оборудованные боевые позиции без разветвленной сети траншей. Почти полностью отсутствовали и минные заграждения.

Части 18-го танкового корпуса ведут бой на окраинах села Васильевка

Все это позволяло противни­ку не только поражать огнем, но и просто давить наших воинов гусеницами, «захо­ранивая» их в собственных окопах. Это привело к значительному числу без вести пропавших. Только за 11 и 12 июля в 95-й гвардейской стрелковой дивизии недо­считались около 450 человек, их не было ни среди убитых, ни среди раненых.

В.Н. ЗАМУЛИН,
кандидат исторических наук

Редакция сайта благодарит Валерия Николаевича Замулина за разрешение на использование материала.