Март 11, 2012
Опубликовано в рубрике 
Метки: 
«Дети войны».
Рисунок белгородского художника С. Косенкова (размещен с разрешения правообладателей).
«Недетские годы детства»
Из главы второй :
«Белгород. Начало войны».
Уголев Альберт Израилевич
В 1939 году мой отец окончил командирские курсы и получил звание младшего лейтенанта. В этом же году произошло присоединение к Советскому Союзу Западной Украины и Западной Белоруссии. Отец получил назначение, стал командиром танкового разведбатальона на Украине, получил там квартиру и забрал нас с мамой из Белгорода к себе.
Войну я встретил в небольшом селе неподалеку от части отца.
У нас не было радио, мы не слышали ни выступления Молотова, ни голоса Левитана. О войне нас известили немецкие летчики. Утром, на рассвете, началась бомбежка воинской части . Часть стояла под густыми деревьями, а село открытое , поэтому большинство авиабомб досталась селу. Меня разбудила мама, на руках у нее был трехмесячный брат. Впопыхах она надела на меня зимнее пальто и шапку, схватила какие то узелки и мы быстро выскочили из хаты. Я посмотрел – было село и нет села. Одни печные трубы торчат, и страшный вой коров, и плач женщин, и мне мама сказала: «Началась война».
На следующий день командирские семьи погрузили на колхозные телеги, запрягли какими-то клячами, дали охрану из бойцов во главе с командиром. Они получили приказ довезти нас до ближайшей станции, не занятой немцами. Мы доехали до Новоград-Волынского, а оттуда где-то нашли паровоз, вагоны и отправили нас в Киев. Приехав в Киев, мы узнали, что его бомбили. У нас не было ни газет, ни радио, мы видели своими глазами что происходит. В Киеве мы еле влезли в эшелон, приехали в Харьков к родителям отца. Из Харькова направились в Белгород. В Белгороде была тишина.
Балагурова Алла Николаевна
Когда объявили войну, мы бегали в сквере на Народной улице. Это был летний солнечный день, окна были у всех открыты, и было слышно, что передавали по радио. Какие передачи шли в этот день, я не помню, но хорошо помню, как раздался голос Молотова. Все узнали, что началась война. И как-то всё засуетилось. Мама меня сразу послала за солью и спичками. Никогда не забуду, что я бегала на Коммунистическую улицу, к дому Селиванова, за ним был маленький магазинчик. Люди, в основном, разбирали соль и спички, мне тоже досталось немного. Затем я сразу же побежала на улицу Попова, где сейчас Сельхозуправление, там тоже был ряд маленьких магазинчиков, как торговый центр. Все старались в первую очередь запастись солью. И, как оказалось, правильно, во время оккупации стакан соли стал стоить 200 рублей.
Петрова Галина Сергеевна
У нас был репродуктор, большой, черный, как тарелка. По нему и объявили войну. По-моему, Левитан. К сожалению, точно не скажу, слилось в памяти, потом ведь все время говорил Левитан. Еще помню крики, шум, сборы. Начали забирать на войну.
Трех маминых братьев забрали на войну сразу. Отца тоже призвали. Собирали рюкзаки, вещи, что-то из продуктов и прощались. Провожали прямо из дома, машины подъезжали и увозили родных. Брат мамин двоюродный заскочил к нам: « Ну, прощайте , может больше не увидимся». Он с Корочи был, из Фощеватого, оттуда его и мобилизовали. К нам специально попрощаться заезжал.
Кузьминов Михаил Филиппович
Перед войной папа закончил курсы связистов в Белгороде. У него было образование три класса церковно-приходской школы, и он по тем временам считался в селе образованным человеком.
Уже 26 июня 1941 года отцу пришла повестка. В это время он был на сенокосе под Ячнево, где сейчас городское кладбище. Я пошел к нему пешком из Беломестного, принес повестку, и сразу отец со мной вернулся назад. 27 июня мы проводили его в Курск. В Курске отец должен был пройти курс военной подготовки. Некоторое время спустя он написал нам, попросил, чтобы мама приехала проведать его перед отправкой на фронт. Это было где-то числа 10 июля. Мама поехала, переночевала у него, вернулась, говорила, что не узнала отца, такой он стал в форме красивый, подтянутый.
Отца отправили на фронт под Смоленск. Последнее письмо его было написано 26 августа 1941 года. «Были в бою за Смоленск, – писал он. – Немцев бить можно, и мы делали это. Теперь на отдыхе, часть пополняют, через несколько дней опять в бой. Останусь в живых – напишу…» Но так больше ничего и не написал.
Чуева Клавдия Ивановна
Началась война. Перед войной я и мой брат учились в семилетней школе № 7, сегодня это Преображенская, 66. Радовались, что окончили семь классов, надо поступать в восьмой, но война прервала все наши мысли и все наши ожидания.
Мужчин сразу же начали призывать в армию. У папы первое время была броня. Потом, когда немцы начали приближаться, его и других мужчин отправили в лес и через некоторое время в армию.
Уже в конце июня в городе появились беженцы. Из Белгорода начали вывозить архивы. Людей, занимающих ответственные посты, эвакуировали. Город пустел. Приблизительно тридцать процентов населения Белгорода уехало в эвакуацию..
Пономаренко Юрий Викторович
Когда началась эвакуация, затрудняюсь сказать, но многие уезжали. Мой дядя был комендантом Белгорода. Он отправил свою семью в Казахстан. Выезжало людей немало. Почти на каждой улице были уехавшие. Эвакуировались в первую очередь те, кто представлял для немцев какой-то интерес. Мы никуда не собирались. Во-первых, отец был болен раком, во-вторых, мы к политической жизни не имели отношения.
Были добровольцы. А было и такое: человека вызвали в военкомат, а он не являлся и оставался в оккупации. Я таких знаю даже среди соседей, вместе оккупацию переживали. Потом после освобождения Белгорода их все равно призвали в армию.
Уголев Альберт Израилевич
Сначала в Белгороде было спокойно. Еще работало радио, по которому мы слушали сводки Совинформбюро. Помню из сводок, что наши войска все время с тяжелыми боями отступали на заранее подготовленные позиции, а после этих сводок звучали веселые частушки в исполнении Лидии Руслановой. Наверное, чтобы поднять нам настроение. Еще плакаты везде были «Не пустим врага! Все на фронт!» и карикатуры на Гитлера.
Позже на улицах Красина, Кирова, Воровского и ближе к Харьковской горе, там где Супруновка начиналась, начали строить баррикады из мешков с песком, с амбразурами. Ну прямо как Парижская коммуна. Хотели, наверное, остановить врага этими мешками с песком.
Многие эвакуировались. У нас была соседка-коммунистка Степанида. Она сразу уехала в тыл и вернулась только после войны. Кого-то оставляли для подпольной работы по решению обкома партии. Многие из оставленных попали на виселицу после прихода немцев.
Балагурова Алла Николаевна
Война застала отца в Бресте. Он пешком добирался до Харькова, дошел только в сентябре. Когда он попал в Харьков, его Союзтранспроект уже эвакуировался и пришлось идти в Белгород. Появился дома как снег на голову. Мы до этого и не знали, где он, и жив ли.
В Белгороде отец оставаться не мог, он был причислен к инженерным войскам и должен был находиться на службе.
Помню, когда отец уходил, мама ему сказала: «Ты уходишь, а мы остаемся. Что я буду делать? Двое детей …» А он отвечал: «Надя, ничего, ну недели две, от силы месяц, немца прогонят, и все будет хорошо…»
Белгород был уже почти пустой. Оставались только старики, женщины и дети. Где проходил фронт, мы не знали, так как радио уже перестало работать. Так и стали жить в неведении.
Буханова Анна Петровна
Вспоминаю, как я встретила начало войны. Мы с тетей ездили в Харьков в гости к маминому брату. Я гуляла по центру Харькова и вдруг увидела, что все люди стоят у репродуктора и слушают радио. Я удивилась: надо же, как люди любят известия. А когда вернулась к дяде, то застала всю семью в слезах, мне сказали, что началась война. Оказывается, люди в центре слушали по радио выступление Молотова. На следующий день я уехала в Белгород. Белгород меня встретил какой-то тишиной. Люди наклеивали на окна полоски материи. Сначала мы даже начали заниматься в школе, а потом начались бомбежки.
Из рабочих материалов проекта «Недетские годы детства».
Автор-составитель С. Рудешко.
Короткая ссылка на эту страницу:
16 пользователям понравилась эта запись
