Летопись Белогорья

Рисунок белгородского художника С. Косенкова (размещен с разрешения правообладателей)

Из 5-й главы «Жизнь в оккупации»

Школа

Петрова Галина Сергеевна

После захвата города старосты, назначенные оккупантами ходили по домам, переписывали детей. Потом немцы открыли школу на улице Ворошилова, в двухэтажном доме, выдали учебники. Учебники были старые, советские, так в них было все перечеркнуто, исправлено, даже трудно было прочитать, что там написано. Портреты Сталина и Ленина замазаны чернилами. В школе мы занимались рукоделием, специально этому обучали, пели, уроков арифметики и русского языка было немного. На занятиях часто присутствовали немцы, контролировали…

Но это было недолго. Школа быстро закрылась.

Только песня, которую учили, осталась в памяти: «Ах, попала птичка, стой, не уйдешь из клетки».

Объявление в оккупационной газете «Восход». 1942 год. ГАБО.

Уголев Альберт Израилевич

Где-то в середине августа староста объявил: всех детей школьного возраста надо отправить на медкомиссию, получить справки, что 1 сентября начинаются занятия в школе. Пошли. Очередь большая, но она быстро двигалась. Сидели немецкие врачи, приказывали раскрыть рот, вставляли ложечку, и говорили: «Скажи «а». Затем выписывали справку. К началу занятий все прошли комиссию. Это немцы делали, чтобы в школе не было больных детей, видно, сами опасались инфекции.

Здание школы находилось у Смоленского собора, После войны в нем находилась городская школа № 3. Несколько лет назад ее снесли. А жаль, в ней многие белгородцы учились. Известная школа была.

При немцах в первую оккупацию в этом здании на 1-м этаже был склад зерна, это очень характерно для оккупационного режима, на 2-м шли занятия. Учительница была, Надеждой Ивановной, кажется, звали. Когда мы пришли в класс, первое, с чем она обратилась к детишкам: «Нет ли у вас портрета Гитлера?» Ну откуда у нас его портрет? Мы запасались чем угодно: мукой, картошкой, но никому не пришло в голову запастись еще портретом Гитлера. Никто, конечно, не принес. Проходит 2-3 дня, приходим в класс, видим, в длинном коридоре висит огромный портрет Гитлера, типографский. Входим в класс, над доской тоже портрет Гитлера, а на противоположной стороне орел со свастикой. В спортзале трафаретным способом напечатаны по периметру жанровые сценки из жизни немецких солдат. То солдат с девушкой целуется, то правит нужду. Все это было открыто напечатано. Мы, вместо того чтобы смотреть на преподавателя, все время смотрели на эти стены.

Прежде всего раздали буквари. Буквари были советские, но изрядно просмотренные немецкой цензурой. Такие слова, как коммунист, комсомолец, были вычеркнуты, а стихи про Сталина, Ворошилова вырезаны ножницами. Иной раз даже не понимали смысла прочитанного. Я учился в первом классе, это палочки, крючочки и помню еще два предмета: арифметика и рукоделие. Приходила преподавательница, объясняла, как надо держать иголку, чем отличается шов «назад иголочкой» от «вперед иголочкой». Приносили нитки, катушки, кусочки ткани. Мы это рукоделие терпеть не могли. Доучились мы до зимних каникул. С радостью встретили каникулы. На каникулах в одном из классов устроили просмотровый зал и показывали серию кинофильмов «Прекрасная Германия». Фильм немой, но были титры на немецком. Нас не интересовала «Прекрасная Германия», увлекало само ощущение кино.

Когда каникулы закончились, мы опять пошли на занятия. Навстречу бегут ребята и радостно кричат: «Ребята, учиться на будем! Мадьяры заняли школу под госпиталь». Мы тоже закричали :«Ура», – и побежали по домам.

Объявление в оккупационной газете «Восход» № 7 (15). ГАБО.

15 февраля, 1942 год

Пономаренко Юрий Викторович

Немцы открывали школы. Заработала 3-я школа возле Смоленского собора, на нынешней Преображенской, в Савино, 2-3 школы в городе работали. Вроде и на Супруновке была. Я пошел в 3-й класс. Преподавание было – русский язык, математика, политических моментов не касались вообще.

Учился я всего три-четыре дня, потому что произошло следующее. Тогда было модно с резиночек стрелять, а весь коридор был увешан портретами Гитлера, Геббельса и тому подобное. Кто-то из ребят выстрелил и попал Гитлеру на портрете в глаз, да так, что скобка застряла и осталась в глазу. На следующий день была всеобщая порка, но все равно никто не признавался.

Поскольку мама до войны была учительницей, ей позвонили знакомые и сказали: «Ольга Михайловна, Юрку не присылайте в школу, завтра будет порка». После этого в школу я больше не ходил. И поэтому я проучился всего 3 дня…

Школа работала примерно до первого освобождения. Во время второй оккупации она не открывалась.

Уголев Альберт Израилевич

…Нас отпускали из дому только в школу, и в назначенное время мы должны были возвращаться из школы, правда, иногда мы бегали слушать, как играет немецкий духовой оркестр и смотреть, как выходит на балкон немецкий генерал. Генерал жил в доме на Кирова, дом и до сих пор стоит, серое двухэтажное здание на перекрестке Белгородского полка и Преображенской.

Генерал в белом кителе выходил на балкон с сигарой в зубах, а на противоположной стороне военные музыканты играли бравурные марши. Потом они, завидев этого генерала, бросали играть, инструменты под левую руку, правую руку выбрасывали вверх, кричали «Хайль Гитлер», он им отвечал небрежно, так как бы нехотя… По поводу «Хайль». Один раз к нам на урок пришел немецкий офицер, лощеный такой, важный. Пришел с переводчиком познакомиться с нашей успеваемостью. Он с нами здоровался, а мы все должны были отвечать «Хайль Гитлер». Ну, а пацаны есть пацаны. Он поздоровался с нами, а мы с товарищем в ответ в общем хоре: «Х…й, Гитлер, х…й. Гитлер.». Немец, конечно же, ничего не понял, а переводчик глаза таращил.

Объявление в оккупационной газете «Восход». ГАБО.

Пленные

Петрова Галина Сергеевна

Я помню, как по улице Новомосковской гнали пленных наших. Их откуда-то сверху по трассе гнали, столько их было! Целая колонна шла, в несколько шеренг. В шинелях, голодные. Мы выходили все на улицу и смотрели, может быть, там отец, может, брат, может, кто-то из наших знакомых в этой колонне. Еду им давали, кто что мог. Немцы запрещали, приходилось кидать на расстоянии. Мама отчаянная была, собрала, что там у нее было, и близко подошла к этой колонне, а немец-конвоир ее прикладом ударил и отогнал от пленных. Сильно ей досталось. Потом колонна повернула на ул. Коммунистическую, тогда это была улица Сталина.

Один раз пленные остановились у нашего дома, мама моя вынесла чугунок мелкой картошки, так пленные прямо со шкуркой ели эту картошку. Голодные-голодные были. А потом их повели в сторону Болховца, по ул. Красноармейской.

Воинская часть была по ул. Красина, вот оттуда выводили пленных. Немцы запрягали их в повозки с бочками. Пленные выходили с этими повозками и шли в сторону Везелки. Воду там набирали в бочки и оттуда с водой возвращались обратно. Это я видела своими глазами.

Пономаренко Юрий Викторович

Рядом с нами был дом, в котором никто не жил, немцы там содержали военнопленных. Судя по тому, что они были очень голодные, их очень плохо кормили. Пленные просовывали в просвет забора руки и просили что-нибудь поесть. Кому-то в руку картошину сунем, кому морковку, кому чего. Я помню, у немцев были ящики с вином, и в мороз их заморозило. Вот эти куски из лопнувших бутылок пленные брали и замерзшее вино ели. Некоторых немцы выпускали в город, наверное, тех, кто с ними сотрудничал.

Уголев Альберт Израилевич

Летом 42-го года огромная колонна наших пленных шла со стороны ул. Кирова в сторону ул. Вокзальной. Все имели жалкий вид. Некоторые босиком шли. Женщины наши начали бросать кусочки хлеба, но чтобы не видели охранники. Прямо на мостовую бросали, они подбирали и ели. Один охранник все-таки заметил, что пленный нагнулся за кусочком хлеба, и ударил ему прикладом по затылку. Пленный потерял сознание, но ребята из колонны его подхватили под руки и потащили. Сами немцы стояли только по квартирам. Потому что надеялись, если русские самолеты налетят, они не будут бомбить мирных жителей. Оккупанты шли и на такую хитрость, сами воинские казармы не занимали, а отправляли туда пленных, чтобы свои своих бомбили. Гоняли пленных на работы. Они подчищали и ремонтировали железнодорожное полотно, засыпали воронки. К нам во двор пригнали несколько пленных, они сняли ворота, расчистили двор, для того что бы немцы могли загнать туда танки. Потом заставили, зимой это было, красить танки известкой для маскировки. Наши закрасили все танки полностью, даже фары замазали, потом немец ходил и пальцем прочерчивал щелочку на стекле фары, чтобы свет светил.

Из рабочих материалов проекта «Недетские годы детства»

Автор-составитель С. Рудешко