Летопись Белогорья

Н. БЕЛЫХ

Частичка Родины (2)*

(Из истории г. Старого Оскола)

Редакция 1960 года.

III

ОБВАЛЫ И РАСКОПКИ (продолжение)

Теперь скажем кратко об Оскольской экспедиции 1934 года, приезжавшей для археологического исследования трассы намеченной к строительству железной дороги Старый Оскол — КМА.

Эта экспедиция Ленинградского Института Истории материальной культуры Академии Наук СССР производила также раскопки Пьянова кургана на северной окраине села Лукьяновки, о чём расскажем ниже. Экспедиция, конечно, выполняла постановление СНК СССР об охране и изучении исторических и культурных памятников, которыми богат наш край. В довоенные годы имелось много редких исторических и археологических экспонатов в Старом Осколе. Но непосредственным поводом выезда экспедиции на место была, конечно, постройка железной дороги Старый Оскол — Посёлок имени Губкина (Коробково).

Начальником экспедиции был К.Г. Болтенко.

В одном из параграфов плана работы экспедиции сказано:

«Задача работы: — выявление, учёт и предварительное изучение памятников древности, искусства и истории революции в зоне работ Союзтранстроя по строительству железнодорожной линии Старый Оскол — КМА».

Прибыв в Старый Оскол, К.Г. Болтенко обратился с письмом в Ленинград к товарищу Б. Латынину, учёному секретарю Комитета по работам на новостройках.

«Здесь есть краеведческий музей, в котором археологией интересуются,— писал Болтенко.— Хотелось бы привлечь к нашей работе директора музея недельки на две, для чего потребуется рублей 150. Я был бы очень рад, если бы Вы согласились на это. Он нам много помогает… дал нам четырёх ребят из 9-й группы. Они работают вместе с нами» (Архив ГАИМК в Ленинграде, фонд № 2, опись 1-я, 1934 г., архив 178, дневник № 3, лист 18).

В Мраморном дворце, в Ленинградском отделении Института Истории Материальной культуры до сей поры хранятся фотоснимки экспонатов Старооскольского краеведческого музея времени 1934 года, тогда как подлинные экспонаты погибли в Старом Осколе в период немецкой оккупации из-за небрежения Ефанова А.И., бросившего их при поспешном бегстве на Восток, хотя было можно эвакуировать.

Имея на руках Ленинградские копии фотоснимков и пользуясь случаем работы над книгой о родном крае, приведу некоторые из этих фотоснимков в настоящей главе книги для всеобщего обозрения.

Вот перед нами фотоснимок сосуда из чёрной глины. Он имел шероховатую поверхность и баночную форму.

Фото 10.

Этот сосуд найден при рытье погреба на глубине двух метров, был доставлен в музей 13 апреля 1924 года жителем села Каплино Старооскольского района Д.А. Саплиным. Сосуд этот относится к предметам гончарного дела конца бронзовой культуры, имевшей место в 3-2 тысячелетиях до нашей эры.

В двадцатых годах XX века в Старооскольский краеведческий музей было доставлено населением много различных орудий каменного века – молотки с отверстиями для деревянных рукояток (имелись и слабо обработанные камни. Первобытный мастер мог получить из таких камней топор, молоток или даже комбинацию ударного и рубящего орудия). Шлифовка поверхности этих орудий указывает на их отношение к неолиту (новокаменному веку).

В близком соседстве с орудиями неолита обнаружены бронзовые вислообушные топоры, очень сходные по форме с каменными. Это указывает, что бронзовый топор появился в условиях, когда ещё господствовали каменные орудия человека.

Интересен фотоснимок орудий каменного века.

Фото 11.

Первое, второе и четвёртое орудия (слева направо) — это каменные топоры-молотки. Отлично видны отверстия, в которые вставлялась деревянная рукоять для удобства действия топором-молотком.

Третий слева — это ещё не до конца обработанный камень. Вероятно, первобытный мастер намеревался сделать из этого камня широкозахватный топор.

Все четыре упомянутых орудия относятся к неолиту (к новокаменному веку). Крайнее справа орудие представляет собой бронзовый вислообушный топор. Но и это орудие появилось в период неолита, подтверждая марксистское указание, что новое всегда зарождается в недрах старого. И в самом деле, не могло же господство орудий новокаменного века прекратиться сразу, как и не мог сразу наступить век бронзы, изменивший производственные отношения людей, изменивший производство.

Ведь известно, что «Вторая особенность производства состоит в том, что его изменения и развитие начинаются всегда с изменений и развития производительных сил, прежде всего — с изменений и развития орудий производства… Когда некоторые члены первобытнообщинного общества постепенно и ощупью переходили от каменных орудий к железным орудиям, они, конечно, не знали и не задумывались над тем, к каким общественным результатам приведёт это новшество, они не понимали и не сознавали того, что переход к металлическим орудиям означает переворот в производстве, что он приведет, в конце концов, к рабовладельческому строю, — они просто хотели облегчить свой труд и добиться ближайшей, ощутимой выгоды, — их сознательная деятельность ограничивалась узкими рамками этой будничной личной выгоды» (История ВКП(б), Краткий курс, изд. 1945 г., стр. 117, 124).

Обратите внимание на форму бронзового топора. Она сильно напоминает форму каменных орудий, рядом с которыми зародился в период верхнего неолита и бронзовый топор.

На территории нашего края бронзовый вислообушный топор найден рядом с каменными топорами и молотками в одном и том же культурном слое верхнего неолита. Это доказывает, что в нашем крае люди мастерили новокаменные и бронзовые орудия не менее как за 5 тысяч лет до нашей эры, то есть на рубеже неолита и века бронзы.

А вот фотоснимок «Предметов украшений».

Фото 12.

Эти «украшения» по описям Ленинградского отделения Института

Истории материальной культуры значатся под номером 15415 (см. лист 30-31, архива 180-того, фонда 2 ГАИМК) и называются «пальчатыми фибулами».

Две верхние (справа) пятипальчатые фибулы сделаны из бронзы. Ниже их расположены детали украшений: серебряная прорезная бляшка, две посеребрённые бронзовые пряжки, остальные три — серебряные прорезные бляшки разных форм.

В указанной выше описи ещё значатся (но фотоснимков их мы не имеем) семь бело-металлических бус (колоколовидные), три бусы круглых, колечко из белого металла.

Все эти «украшения» были найдены в 1927-1929 годах в районе поселения Углы Старооскольского района и экспонировались в музее при этикетке «Готские украшения».

Против этого своеобразного «норманизма» в оценке происхождения предметов украшений почему-то не выступили члены экспедиции, равно как и до сей поры не последовало возражения со стороны Института Истории Материальной культуры. Возможно, в 1934 году «готская теория» еще недостаточно была разоблачена, но сейчас ее антинаучность полностью доказана.

«Пальчатые фибулы» и другие предметы вышеупомянутой описи, на основании наших исследований, мы относим к изделиям раннеславянских мастеров IV-VII веков.

Помещаем ниже фотоснимок «Звездчатые колты».

Фото 13.

«Колты» сделаны руками раннеславянских мастеров, вероятно, седьмого века нашей эры.

Если внимательно всмотреться и сопоставить «пальчатые фибулы» со «звёздчатыми колтами», то, несомненно, увидим, что между ними существует прямая связь: те и другие славянского происхождения, но «звёздчатые колты» сделаны мастерами более поздних веков, нежели «пальчатые фибулы», и отражают собой факт всё возраставшего славянского ювелирного искусства. Возможно, «пальчатые фибулы» сделаны в III-IV веках, тогда как «звёздчатые колты» — в седьмом веке.

В этот период складывалась славянская культура, славянские племена расселялись на территории нашего края. Сопоставляя «пятипальчатые фибулы» и «звездчатые колты» и принимая во внимание этапы развития культуры и эстетических вкусов (от непосредственного и грубого люди шли к наиболее отвлечённому и обобщённому понятию красивого: от созерцания собственной кисти руки к созерцанию звезд, т. е. от сподручной тяжелой борьбы за существование к астрономии, усиливающей власть человека над стихией пространства), мы увидим прямую связь между ними: те и другие отражают разные этапы единого процесса развития славянства и славянского искусства. Значит, наш край уже с III-IV веков нашей эры жил исторической жизнью раннеславянского населения. (Напечатано Н. Белых в “Учёных записках”, 1957 г., стр. 128.) Будучи частью Курского края, Поосколье интересует советскую науку также и в свете некоторых споров в языкознании о роли курско-орловского диалекта.

В самом деле, нельзя будет иначе объяснить бытование в нашем крае раннеславянских произведений ювелирного искусства, как тем, что сам этот край был тогда раннеславянским и участвовал в тогдашней военно-политической, торговой и хозяйственной деятельности и различных связях раннего славянского поселения с различными соседними народами. На этой исторической подоснове, конечно, возможно зарождение и вызревание условий, при которых курско-орловский диалект сыграл свою роль в образовании национального языка, равно как полтавско-киевский диалект сыграл свою роль в создании украинского национального языка. Но это уже специальный вопрос, разработка которого в настоящей книге не представляется возможной.

Возвратимся теперь к вопросу о судоходстве Оскола и находках монет в его пойме (имеется в виду найденный в 1927 году Ф.И. Шеховцовым клад монет в Завалищено).

На этот счет еще в книге «Россия», изданной в 1902 году в С.Петербурге под редакцией В.П. Семёнова сообщалось на стр. 267 второго тома, посвящённом Среднерусской Чернозёмной области, и о находках арабских и других монет VIII-IX веков по берегам Оскола, и о судоходности Оскола в прошлом (вероятный путь судоходства: с Сейма на Северный Донец, на Дон и далее на Азовское море. Можно и по маршруту Сейм-Оскол-Донец-Дон-Азовское море).

Значит, монеты арабского и другого происхождения находились в Старооскольском крае и до 1927 года, так что торговое судоходство Оскола несомненно.

Добавим лишь, что в районе современного города Старого Оскола и ближайших к нему сёл на Осколе до сей поры сохраняются названия некоторых урочищ, указывающих на судоходность реки Оскол в прошлые века и на использование его людьми в этих целях: в Каплино есть место, именуемое «Кирилловой пристанью», на левом берегу Оскола расположена пригородная слобода с характерным названием «Ламская». Название это возникло из того исторического факта, что здесь в прошлые века жили люди, промышлявшие «лямческим делом» (На лямках перетаскивали суда через перекаты и мели в данном месте реки Оскол) и т. д.

О заселённости нашего края в более ранний период, чем произошла заселённость районов современного Подмосковья, говориться и в той же самой книге «Россия», в главе IV, второго тома «Среднерусская чернозёмная область», стр. 114. Здесь подчёркивается также, что «Среднерусская возвышенность (особенно в районе нашего края) никогда не была покрыта ледником». А это обстоятельство является весьма важным для проживания здесь людей в очень отдалённые времена.

Есть основания предполагать, что человек в нашем крае обитал уже в период раннего палеолита и, без сомнения, бродил здесь в поисках добычи в период верхнего палеолита.

Об этом говорят находки. Так, например, в 1923 году в семи километрах южнее Верхнего Чуфичева в овраге был найден обломок кремневого призматического ножа эпохи солютрейской культуры, обнаружены и другие признаки стоянки людей — слой пепла, обожжённые на огне кости животных, обломки каменных орудий периода верхнего палеолита.

До этого времени подобных стоянок древнего человека в нашем крае не было обнаружено, но в 130 километрах от города Старого Оскола находились уже известные науке Костенковские стоянки древнего человека. Предполагается наличие стоянок в районе деревни Правородь Ястребовского района и в районе Солоти, вблизи Валуек.

Года за два до приезда Оскольской экспедиции, в 1932 году, лукьяновские крестьяне доставили в Старооскольский краеведческий музей обгорелые кости мамонта и песчаниковые молотки, найденные при рытье ямы для хранения картофеля на глубине около трёх метров. Подобные находки имели место и в других поселениях нашего края.

Фото 14.

В верхнем ряду слева на фотоснимке мы видим сломанное пополам орудие древнего человека с подписью: «Каменный молоток. Обнаружен на территории Лукьяновского сельсовета Старооскольского района в 1934 году». Молоток этот сделан из песчаника. По характеру неудовлетворительной шлифовки он относится к эпохе раннего неолита.

Правее этого сломанного молотка мы видим другое первобытное орудие из чёрного камня-диорита. Каменный молоток конца неолита. Найден в районе села Верхне-Чуфичево. Этот молоток гораздо прочнее первого. Он хорошо отполирован, сделан не из местного песчаника, а привозного камня-диорита. Но форма его и характер обработки сильно похожи на форму и характер обработки своего песчаникового предшественника.

Во втором ряду, под сломанным песчаниковым молотком, помещены серые изогнутые каменные пластины, каменные ножи. Обнаружены при раскопке кургана на территории Лукьяновского сельсовета в 1934 году.

Правее ножей изображён сосуд из группы лукьяновских находок. Это представитель гончарного искусства середины бронзового века (3-е тысячелетие до н. э.). Пролежав в земле десятки веков, сосуд к моменту его находки выглядел весьма прочным, так как сделан из хорошей глины и подвергнут правильному обжигу. А вот рядом с ним, справа, нагромождена куча черепков с пояснительным текстом: «Остатки необожжённого глиняного сосуда XI-XII веков. Найдены в районе Лукьяновки в 1945 г.»

Такой сосуд, конечно, не мог выдержать тысячелетних испытаний и разрушился. Необожжённые сосуды из глины часто бытовали в нашем крае в прошедшие века и тысячелетия. Иногда они достигали больших размеров и ёмкости, использовались для хранения зерна, особенно в местах засилия крыс и мышей. Накрывались такие сосуды глиняными или толстыми деревянными кругами.

Возвратимся, однако, к каменным орудиям. Откуда могли появиться в нашем крае диоритные молотки, тогда как местным материалом является лишь розово-бурый песчаник?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо сначала разобраться в причине, по которой песчаниковые и диоритные орудия, найденные в нашем крае, имеют большое сходство по форме. Более того, своими одинаковыми размерами и одинаковыми скосами ударной и лезвьевой частей, несмотря на различие прочности материала, из которого они сделаны, они как бы указывают на их общего мастера.

Во всяком случае, мы имеем основание предположить, что эти орудия действительно сделаны мастером или мастерами одного и того же рода или племени.

В науке известно, что родовые мастера рассматривали процесс изготовления орудий как священное «магическое действо» и, чтобы умилостивить предков-мастеров, старались делать свои орудия так, как делали их предки, хотя и материал у них мог быть другой и техника другая.

Правда, археология утверждает, что каменные ручные ударные орудия человека, найденные в различных частях земного шара, удивительно сходны друг с другом. Не оспаривая в принципе этого верного положения, считаем всё же необходимым сказать, что нельзя игнорировать влияния местных родовых традиций на производство каменных орудий труда. Эти традиции клали свой отпечаток на орудия и на манеру их изготовления.

Ещё в годы до Великой Отечественной войны приходилось наблюдать в музее такие факты, когда сделанные из одинакового материала орудия и внешне почти неотличимые друг от друга, всё же имели и свои различия, хотя бы и в мало заметных деталях. Одна дыра для вкладывания рукояти была просверлена в молотке методом непрерывного кругового вращения сверла. А такая же дыра в другом молотке, как видно было по чуть заметному шву внутри неотшлифованной стенки дыры, сверлилась методом полуоборотного вращения сверла: полуоборота направо, полуоборота налево. Эти орудия, несомненно, сделаны мастерами разных родов.

Зато внутри одного и того же рода бросается в глаза не только внешнее сходство орудий, из какого бы они материала не были сделаны, но и полная одинаковость приёмов работы.

Интересно отметить, что в данном случае родовая традиция пробила себе дорогу и закрепилась в практике работы родовых мастеров не только под влиянием суеверного чувства страха и уважения к предкам, но и под влиянием общинного опыта, который становился «секретом» определённого рода. Полуоборотное сверление камней позволяло, например, периодически перераспределять напряжение в камне в разных направлениях и тем уменьшать опасность излома камня при сверлении, что произошло без этой предосторожности с молотком из песчаника (смотрите в верхнем левом углу фотоснимка Фото 14): он сломался в момент, когда сверло едва достигло половины его толщи. Родовой опыт заставлял даже упорных мастеров менять порядковость работ. Среди экспонированных в довоенное время каменных орудий различной ступени их завершенности в первобытной мастерской, были камни весьма грубой оббивки и лишь в отдалённой степени они напоминали топор или молоток, но, тем не менее, уже были снабжены хорошо просверленной дырой для рукояти. Встречались и совсем готовые топоры-молотки, но без просверленной для рукояти дыры. На одной из сторон такого молотка-топора имелось лишь цилиндрическое углубление обычного для рукоятных отверстий данного типа орудий диаметра. Но глубина отверстия была лишь около 2 сантиметров, то есть достигала 4-й части толщи орудия.

Это значит, что отдельные родовые мастера считали более безопасным сверлить рукоятные отверстия в камне до его окончательной обработки, то есть сверление у них предшествовало работе над формой каменного орудия.

Мастера же других родовых союзов (а в более позднее время, когда появились признаки разложения рода и люди стали пользоваться металлом для изготовления орудий, это, наверное, делали и некоторые мастера одного и того же рода) устанавливали другую очерёдность работ по изготовлению орудий труда: сверлением они занимались в последнюю очередь, когда орудие было уже готово и нуждалось только в отверстии для рукояти.

Что же касается внутриродового отношения к опыту и традиции в целом, то оно было довольно таки устойчивым, консервативным. Бросается в глаза не только внешнее сходство орудий, сделанных в одном и том же родовом союзе даже из разного материала, но, как это показывали найденные в нашем крае образцы каменных орудий, одинаковость диаметра отверстий для рукояти, одинаковость манеры сверления, одинаковость очередности выполнения работ и т. д.

Сначала, конечно, родовые мастера делали орудия из местного камня. В нашем крае — из песчаника. Они накопили при этом целую сумму предосторожностей, которые и были ими по традиции перенесены на обработку более прочного камня-диорита, доставленного в наши края из района Ельца. Там этого камня много. Он сюда принесён «великим ледником» со Скандинавских гор сотни тысяч лет тому назад.

Вот откуда взялся камень-диорит, орудия из которого люди находят часто в нашем крае.

Поскольку в нашем крае найдены грубо оббитые кремневые орудия, шлифованные каменные орудия, бронзовые и железные, мы можем заключить о проживании здесь людей во все эпохи, начиная с раннего палеолита, то есть лет тысяч за пятьдесят, если не более, до наших дней. Сырьё для каменных орудий поселенцы Поосколья брали, наверное, в разных местах: кремень из-под современных Валуек, диорит – из района современного Ельца, песчаник — по Оскольцу.

Такое открытие весьма важно в мировоззренческом отношении, поскольку оно не оставляет камня на камне от поповской сказки «о сотворении мира и человека богом около 6-7 тысяч лет тому назад».

Перед переходом к материалам Оскольской экспедиции 1934 года, полезно ознакомиться ещё с одним экспонатом более позднего времени, поскольку этот экспонат имеет значения для понимания определённой полосы истории Поосколья

Вот эта татарская рифлёная амфора из глины. (Регистрирован фотоснимок под номером 15427, Архива 180 ГАИМК, фонд 2, опись 1-я за 1934 г., дневник 3, листы 30-31).

Фото 15.

Амфора была найдена в 1929 году в деревне Верхняя Чуфичево Старооскольского района во время рытья погреба. Залегала она на глубине более полутора метра и была наполнена крепким виноградным вином.

Амфора — свидетель татарского ига на Руси и в нашем крае. Она татарского происхождения. Время заполнения её вином относится, вероятно, к XV веку, к последним годам татарского ига на Руси. Какой-либо татарский баскак (сборщик податей) наполнил амфору вином и упрятал на выстой, чтобы вино стало крепким. Но пить вино татарину не пришлось: в 1480 году пало татарское иго, пришлось баскакам бежать в степи от гнева русского народа.

Всё рассказанное здесь, а также государственная потребность строительства железной дороги от Старого Оскола до Коробково, как мы уже отметили, послужили предпосылкой Оскольской экспедиции.

11 июля 1934 года в Старооскольский музей прилетела из Ленинграда следующая телеграмма: «Государственная Академия Истории материальной культуры считала бы со своей стороны весьма желательным участие музея в работах Оскольской экспедиции Академии. Форму этого участия просьба согласовать с начальником экспедиции тов. Болтенко.

Исполняющий обязанности през. Академии Ф. Кипарисов,

Зав. сектором полевых исследований Б. Латынин»

(ГАИМК, фонд № 2, опись первая, 1934 г., архив 178, лист 15).

По получении этой телеграммы, контакт в работе экспедиции и музея стал наиболее полным: члены экспедиции включились в план работы музея, читали лекции для граждан Старого Оскола, публиковали свои сообщения о раскопочных работах в местной газете «Путь Октября», содействовали улучшению работы краеведческих кружков и т. д.

Работники музея, в свою очередь, включились в планы работ экспедиции, оказывая своими знаниями края и опытом влияние на её работу и даже на выбор места некоторых раскопок. В частности, директор музея Н.С. Мешков подсказал экспедиции идею более тщательного обследования и раскопок Пьянова Кургана в районе села Лукьяновки.

Своё название курган этот получил исстари по растению пьян, произраставшему на кургане и в его районе. Растение это имело жёсткий коричневый ствол и беловатую зонтовую цветковую головку. Корень растения содержал дурманящие вещества. Люди сначала сушили его и отваривали, употребляя настой с лечебной целью от простудных заболеваний, а потом приучились употреблять этот настой в качестве пьянящего средства. Выпив отвар, человек чувствовал себя пьяным, у него слабели мускулы ног и рук, снижалась работоспособность, но начинался нервный подъём, появлялась «весёлость», охота шутить. Выдёргивая с корнями, люди постепенно извели растение пьян, но за курганом-могильником сохранилось название «Пьянов курган».

Приводим здесь некоторые из фотоснимков, отражающие отдельные этапы работы Оскольской археологической экспедиции

Фото 16.

На этом снимке дан общий вид раскопочных работ на Пьяновом кургане в 1934 году. Заняты делом десятки людей. Одни роют под наблюдением научных сотрудников траншею, другие руками перебирают вынутый грунт, чтобы не упустить из вида даже самых мелких предметов или остатков материальной культуры прошлых веков. Раскопками интересовалось всё население края. Сюда часто толпами приходили люди, здесь останавливались проезжие.

Фото 17.

На этом фотоснимке, зарегистрированном в ГАИМК в Архиве 180 за 1934 г. под ш. н. I 15365, мы видим колхозников. Готовясь к уборке урожая, они везут из города сельскохозяйственные машины и остановились у кургана поинтересоваться и ходом и результатом археологических работ. В перспективе видны силуэты археологов и землекопов на вершине Пьянова кургана.

Одновременно шло строительство железной дороги Старый Оскол — Коробково. На помещаемом ниже фотоснимке мы видим земляную выемку для железнодорожной насыпи.

Фото 18.

При работе здесь были обнаружены признаки человеческого жилья (пепел, бронзовые орудия труда, следы врытых в землю столбов и др.) Археологи установили, что здесь тысячи четыре-пять лет тому назад, если не в более ранний период, находилось селище людей бронзового века.

Строившаяся в то время железная дорога Старый Оскол — Коробково во многих местах прорезала культурные слои человеческих поселений в прошлые тысячелетия.

Фото 19.

На этом снимке дан один из таких прорезов культурного слоя поселений в районе Лукьяновки Старооскольского района.

По мере развития работ экспедиции, расширялся район её внимания и действия, в результате чего земля-хранительница открывала взору современников материальные остатки жизни их далёких предков.

Фото 20.

На этом фотоснимке дана северная стена раскопок Пьянова кургана с ямами старых деревянных столбов. Здесь же и в других местах раскопок найдено много предметов, относящихся к периоду развитого века бронзы.

Фото 21.

На этом фотоснимке (слева) показано изделие гончарного искусства развитого века бронзы. Справа — сосуд гончарного искусства конца бронзовой культуры. (Смотрите о нем фотоснимок Фото 10. Там дан и фотоснимок этого сосуда из черной глины).

Кроме сохранившихся сосудов, было найдено много черепков глиняной посуды с различной орнаментикой, указывающей на различные эпохи происхождения этих остатков керамики далёкого прошлого нашего края. Даём фотоснимок этих черепков.

Фото 22.

Большинство представленных здесь черепков, несомненно, относится к остаткам гончарных изделий бронзового века, но имеются и представители керамики с ямочно-гребенчатым узором (три черепка, например, в среднем ряду). Есть и представители смешанной керамики (два черепка слева в нижнем ряду имеют орнаментику, детали которой соответствуют орнаментике бронзового века и, частично, орнаментике ямочно-гребенчатой керамике раннего периода).

Науке известно, что признаком для неолитических людских стоянок севера страны является керамика с ямочно-гребенчатым узором. Наличие остатков такой керамики или элементов её в районе Лукьяновки позволяет нам заключить, что или южная граница распространения керамики с ямочно-гребенчатым узором проходила по нашему краю или между населением нашего края и населением северных частей страны были какие-то хозяйственные связи (возможно, обмен изделиями), иначе нельзя объяснить наличия синкретизма в орнаментике керамических изделий, обнаруженных в нашем крае.

С другой стороны, поскольку керамические изделия бронзового и неолитического веков найдены в нашем крае вперемежку и в непосредственной близости друг к другу, даже в одном и том же культурном слое, можно дать этому такое объяснение: ямочно-гребенчатая керамика продолжала существовать и в период верхнего неолита, когда уже начала постепенно бронза завоёвывать свои позиции среди орудий человека. Накапливались количества бронзовых предметов, пока не совершился переход полностью к новому качественному состоянию орудий, от каменных к металлическим. В этот переходный период, разумеется, могли и в действительности существовали одновременно и рядом друг с другом изделия, характерные для верхнего неолита и начала века бронзы. Может быть, и в этом есть отгадка причин синкретизма в орнаментике найденных остатков керамики рубежа неолита и века бронзы.

В том же культурном слое, где найдены керамические изделия двух смежных эпох — неолитической и бронзовой — встретились другие предметы, фотоснимок которых помещаем ниже. Они проливают свет на социальный строй живших в те времена людей в нашем крае.

Фото 23.

Каменная статуэтка бородатого мужчины на этом фотоснимке указывает на существование патриархальных отношений в эпоху бронзового века, начавшегося на территории нашего края, вероятно, не раньше второй половины третьего тысячелетия до нашей эры, когда, по словам Ф. Энгельса, «…домашняя работа женщины утратила … своё значение по сравнению с промысловым трудом мужчины; его труд был всем, её работа — незначительным придатком» (Маркс и Энгельс, Соч. т. XVI, ч. 1, стр. 137-138). На смену распавшемуся материнскому роду пришёл отцовский род. Главным занятием мужчин в век бронзы было здесь скотоводство. Интересно отметить, что каменная фигурка бородатого мужчины имела на одной искривлённой ноге бронзовый браслет.

Следует заметить, что в двадцатых годах XX века в нашем крае, в том числе и в районе Лукьяновки, землекопы неоднократно находили и доставляли в музей женские каменные фигурки. При этом в более глубоких слоях земли попадались грубые фигурки, а в верхних — изящные. Надо полагать, что первые относились к ранним векам дикости, а вторые — к высшей ступени дикости (неолит), когда матриархат полностью развился на развалинах переставшей существовать первобытной орды.

В правом верхнем углу фотоснимка мы видим керамическую пластинку с ямочными украшениями. Относится эта пластинка к неолиту, может быть, к его последнему периоду, и имеет давность 6-7 тысяч лет, если не все 10 тысяч лет.

Ниже пластинки мы видим незаконченную гребёнку из оленьего рога. Что-то помешало мастеру завершить работу. Возможно, на поселение напало соседнее племя, и мастеру пришлось оставить работу и встать с оружием в руках на защиту рода.

В письме к тов. Б. Латынину начальник Оскольской экспедиции тов. К.Г. Болтенко писал об этом гребешке, что «Есть штучка из оленьего рога с зубцами». (Дневник № 3, архив 180 ГАИМК за 1934 г., опись 1-я, фонд 2).

Весьма любопытно, что в раскопанном культурном слое найдены изделия, относящиеся к концу века бронзы и началу века железа. Например, у скелета человека обнаружен сосуд погребального ритуала.

Фото 24.

На этом снимке изображён этот сосуд конца века бронзы и начала века железа. Он был наполнен какой-то окаменевшей пищей. При анализе пищи выяснилось, что это окаменевшая вареная полба (разновидность проса), выращивание которой в Поосколье относится как раз к рубежу бронзового и железного веков.

В районе Лукьяновки было раскопано несколько погребений. Помещаем ниже фотоснимок погребения № 2 (Так именуется этот фотоснимок по регистрации в 180-м архиве ГАИМК, фонд 2, опись первая за 1934 год, дневник 3, лист 64).

Фото 25.

К этому фотоснимку в 180-м архиве ГАИМК, фонд 2, опись первая за 1934 г., дневник 3, лист 64, дано следующее пояснение:

«В секторе № 3 расчищено погребение № 2. Костяк сохранился очень скверно: череп раздавлен, имеется лишь несколько костей (обломок бедренной кости, обломок большой бедренной кости и один мелкий осколок кости). Костяк, по-видимому, принадлежал ребёнку и лежал на левом боку с согнутыми ногами. У черепа — раздавленный сосуд баночной формы».

О погребении № 1 и № 3, фотоснимками которых не располагаем, можем лишь привести краткие выдержки из упомянутого архива 180:

«В секторе № 3 расчищено погребение № 3. Костяка нет. Найден орнаментированный сосуд. Возле него найден зуб человека в кротовине. Возле сосуда — кучка костей мелкого животного и одна кость крупного» (Листы 61-62 того же источника).

«Расчищено погребение № 1. Погребён ребёнок 9-10 лет. Костяк находится на левом боку. Ноги согнуты. Руки согнуты. Над локтевой и лучевой костями, перед лицом погребённого, находится орнаментированный сосуд. Возле сосуда — кость крупного животного. Костяк — головой на восток. Сохранность очень скверная» (Лист 58 того же источника).

Какие же выводы можно сделать из исследования этих погребений?

Во-первых, наличие при мертвецах похоронных сосудов и костей животных свидетельствуют, что, в пору захоронения обнаруженных в районе лукьяновского могильника скелетов, люди, несомненно, занимались больше звероловством и скотоводством, нежели земледелием: лишь в одном из ритуальных сосудов обнаружены признаки зерна, вроде проса.

Во-вторых, в скрюченном положении, как известно науке, хоронили своих покойников многие племена, в том числе и причерноморские племена скотоводов, жившие в третьем-втором тысячелетии до н. э., то есть в период бронзового века. Следовательно, можно предположить, что четыре-пять тысяч лет тому назад культура погребений покойников в скрюченном положении простиралась на север, по крайней мере, не ближе южной части современного Старо-Оскольского района.

В-третьих, захоронение нескольких детей сразу указывает на наличие ритуального убийства. В ту отдалённую пору существовал страшный молитвенный обычай приносить детей в качестве жертвы для умилостивления злых духов и духов своих предков в случае стихийных бедствий, часто посещавших людей: много несчастий приносили людям грозные явления природы — ливни, молнии, ураганы, засухи. (А ведь «Бессилие дикаря в борьбе с природой,— писал В.И. Ленин,— порождает веру в богов, чертей, в чудеса и т. п.» (В.И. Ленин, Соч. т. VIII, стр. 419).

Это бессилие древнего человека перед природой могло породить и породило такую страшную ритуальную практику, как убийство в жертвенных целях людей вообще, детей в частности в ту отдалённую пору человеческой истории, к которой относятся обнаруженные в Лукьяновском кургане погребения.

Кроме Лукьяновских могильников и селища, Оскольская экспедиция интересовалась и другими местами древних стоянок человека. Были, например, обнаружены признаки человеческого жилья века бронзы у реки Убля, неподалёку от деревни Бор Малявинки. Это место сфотографировано, вот и снимок, запечатлевший один из моментов работы членов экспедиции по обследованию береговых отложений на Убле с культурным слоем периода века бронзы.

Фото 26.

Желая воссоздать в своём воображении картину природы в районе реки Убли несколько тысяч лет тому назад, члены экспедиции выбрали подходящее место и сфотографировали его.

Фото 27.

Этот фотоснимок производит впечатление девственности природы: среди крутых берегов и древесно-травянистой заросли, не тронутой руками человека, в своём первобытном полноводии течёт красавица-река.

Побывала экспедиция и у современной деревни Луги, Каплино, где была обнаружена стоянка людей эпохи палеолита.

Фото 28.

На этом фотоснимке даны песчаные заносы в местах первобытной стоянки человека в районе деревни Луги. Под песчаными заносами здесь хранятся ещё не вскрытые материальные остатки человеческой стоянки, может быть стотысячелетней давности. На травянистой лужайке у песчаных заносов, пережёвывая траву, лежат коровы, безразличные ко всем скрытым в песках остаткам прошлой истории края. Но сама природа время от времени передаёт людям для изучения и познания остатки жизни прошлых тысячелетий.

В районной газете «Путь Октября» за 1 августа 1952 года автором данной работы было сообщено, например, о находке целого скелета носорога в нескольких километрах к западу от Лугов. Возможно, если там начать археологические раскопки, рядом с костями носорога мы найдём остатки жизни людей в ту отдалённую пору, когда «Выделившись первоначально из царства животных, — в тесном смысле, — люди вступили в историю ещё в полуживотном состоянии: дикие, беспомощные перед силами природы, не знакомые со своими собственными силами, они были бедны, как животные, и производили немногим больше их» (Маркс и Энгельс, соч. т. XIV, стр. 181).

Понимая свой край и все Поосколье в качестве частицы нашей Великой Родины, мы всегда должны изучать его, чтобы успешнее преобразовывать…

В нашем распоряжении имеется фотокопия «Монтажа-щита Оскольской экспедиции 1934 года».

Монтаж этот был утверждён Пленумом Государственной (стр.57 отсутствует. [А. С. Дригайло]) Академии Истории Материальной Культуры в 1935 году и хранится в Мраморном дворце в Ленинграде под шифро-номером П 23169.

Продолжение следует…

Н. Белых.

*Примечание: ввиду большого объема публикуемой монографии редакцией сайта выполнена разбивка материала.

Редакция сайта благодарит Е. Н. Белых (г. Владимир) за предоставленные архивные материалы.

 

---

 

Реклама:
У вас болят зубы? Скорее всего это пульпит. Узнайте всё про лечение пульпита зуба . Новейшие технологии позволяют безболезненно лечить зуб